Лорел Гамильтон - Ласка сумрака

– Мередит...

Он произнес лишь мое имя, но сейчас его голос не был безразличен. Это единственное слово содержало неуверенность, и вопрос, и надежду. Он повторил мое имя еще раз, и мне пришлось повернуться к постели и к тому, что ждало меня среди винного цвета простыней.

Он сидел на краю постели – ближнем к зеркалу, ближнем ко мне – и едва был виден сквозь черное великолепие волос. Волосы, кожа и глаза едва ли не всех прочих сидхе, кого я знала, отличались по цвету хоть немного, но Дойл весь был словно из одного куска. Распущенные волосы ниспадали вокруг него черным облаком, почти скрывая кожу цвета черного дерева. Длинный-длинный локон упал на лицо, и глаза, черные на черном, потерялись в этой тьме. Казалось, будто ожил кусок ночи. Он отбросил волосы назад рукой и попытался заправить их за заостренное ухо. Серьги блеснули звездами на его черноте.

Я двинулась к кровати и остановилась, когда стукнулась о нее коленками. Ноги мои прижимались к постели, но ощущала я только густоту этих волос, зажатых между моим телом и кроватью. Он повернул голову, и я почувствовала, как волосы натянулись под моими ногами. Я придвинулась плотнее, удерживая их.

Он обратил ко мне эти темные глаза, и в них сияли краски, которых больше нигде в комнате не было, будто рой сверкающих мошек – синие, белые, желтые, зеленые, красные, пурпурные и еще тех цветов, названия которым я не знала. Точки мерцали и кружились, и на миг я почти ощутила, как они летают вокруг меня – легчайшее дуновение их полета, словно стоишь в облаке бабочек, – а потом я упала, и Дойл подхватил меня.

Я пришла в себя в его объятиях, у него на коленях, куда он меня усадил. Когда я смогла заговорить, я спросила:

– Зачем?

– Я – сила, с которой нужно считаться, Мередит, и я хочу, чтобы ты этого не забывала. Король должен быть больше, чем просто донором семени.

Я провела ладонями по его коже, обхватила руками его шею.

– Ты меня испытываешь?

Он улыбнулся.

– Как и все, Мередит. Как и ты – меня. Кто-то может позволить себе забыться в горячке страсти, в жаре тела, но не ты. Ты выбираешь отца своим детям, короля – двору, и того, с кем ты будешь связана навечно.

Я спрятала лицо в изгибе его шеи, в теплой коже. Жилка билась под моей щекой. И запах его тоже был теплым, таким теплым...

– Я об этом думала, – выдохнула я в его кожу.

Он потерся шеей о мое лицо.

– И какой вывод тебе пришлось сделать?

Я отстранилась так, чтобы видеть его лицо.

– Что Никка будет жертвой и неудачником на троне. Что Рис прекрасен в постели, но я не хочу видеть его королем. Что мой отец был прав, и Гален на троне – просто катастрофа. Что при дворе есть множество рыцарей, которых я скорее убью, чем соглашусь быть связанной с ними на всю жизнь.

Он прижался губами к моей шее, но еще не целуя. Заговорил, не отводя губ, так что слова касались меня легкими поцелуями:

– Есть еще Холод и... я.

Ощущение его губ бросило меня в дрожь, я изогнулась в его объятиях. Дойл резко выдохнул, его руки обхватили мою талию, мои бедра. Он прошептал:

– Мерри...

Он дышал горячо и неистово прямо мне в кожу, пальцы вонзались в бедро, в талию. В его руках было столько силы, столько нажима, будто при малейшем усилии он мог проткнуть мне кожу, обнажить мясо и кровь, разорвать меня на части, словно спелый сочный плод. Что-то в нем будто ждало, когда же его руки вскроют меня, поднимут, разметают горячим наслаждением по ладоням, по всему его телу.

Он полуподнял меня, полубросил на кровать. Я ждала, что он накроет меня сверху своим телом, но этого не произошло. Он встал на четвереньки, возвышаясь надо мной, как кобылица над жеребенком, вот только в его устремленном на меня взгляде не было ничего материнского. Волосы он перебросил за плечо, и свет падал на обнаженный торс. Кожа блистала полированным черным деревом. Он дышал быстро и глубоко, и кольцо в его соске сверкало и мерцало надо мной.

Я подняла руку и потрогала кольцо, провела пальцами по этому кусочку серебра, и Дойл издал рычащий звук откуда-то из глубины, словно в его стройном мускулистом теле эхом отдавалось рычание огромного зверя. Он навис надо мной, губы раздвинулись, обнажив белые зубы, и рык вырывался из его губ, из-за его зубов, словно предупреждение.

От этого звука у меня чаще забился пульс, но я не испугалась. Еще нет.

Он склонился к моему лицу и прорычал:

– Беги!

Я только беспомощно моргала, сердце колотилось где-то в горле.