Лорел Гамильтон - Ласка сумрака

Букка невесело улыбнулся.

– Даже сейчас я думаю только о том, как низко пал Неблагой Двор, что принимает гоблинов в свои ряды. Даже умирая, даже увидев смерть последних из моего рода – я не могу счесть его сидхе. Не могу.

Он отнял свою руку у Никки и закрыл глаза, но было не похоже, что его клонило в сон, скорее, он просто не хотел нас видеть.

Детектив Люси все это время ждала с удивительным терпением.

– Может, кто-то объяснит мне, что происходит?

Дойл обменялся взглядами с Холодом и Рисом, но никто из них не произнес ни слова. Я пожала плечами:

– На меня смотреть нечего. Я почти в такой же растерянности, как и ты.

– И я тоже, – присоединился Гален. – Я опознал то ли корнский, то ли бретонский, но произношение для меня слишком архаическое.

– Корнский, – сказал Дойл. – Они говорили на корнском.

– Я считал, что в Корнуолле не было гоблинов, – удивился Гален. Китто отвернулся от постели и посмотрел на высокого рыцаря.

– Гоблины – не единый народ, не более, чем сидхе, которые только внешне разделены всего на два двора. Все мы когда-то были чем-то большим. Я – корнуэльский гоблин, потому что моя мать-сидхе была из Букка-Гвизенов, корнуэльских сидхе, до того, как была принята к Благому Двору. Когда она увидела, какой ребенок у нее родился, она знала, куда сложить свое бремя. Она оставила меня среди змей Корнуолла.

– Гнезда змей есть повсюду на Островах, – хрипло произнес Букка. – Даже в Ирландии, как бы ни хотелось последователям Патрика верить в обратное.

– Почти все гоблины теперь в Америке, – сказал Китто.

– Йе, – согласился Букка, – потому что ни одна другая страна их не потерпит.

– Йе, – кивнул Китто.

– О'кей, – сказала Люси. – Что бы у вас тут ни было – неделя воспоминаний, семейное собрание, – мне без разницы. Я хочу знать, как из этого Букки, который заявил, что его зовут Ник Основа – я проверила, между прочим, это персонаж из "Сна в летнюю ночь", очень мило, – так вот как из него едва не высосали досуха всю его жизнь?

– Букка! – тихо позвал Никка.

Карлик открыл глаза. Их переполняли такая усталость и боль, что я отвернулась. Словно заглянула в бездну, ведущую куда дальше, чем просто в забвение, куда хуже, чем просто в смерть.

Его акцент из-за эмоций стал сильнее.

– Я не могу умереть, ты ж понимаешь, Никка, не могу умереть. Я был королем своему народу и не могу даже истаять, как бывает с другими. Но я таю. – Он поднял болезненно тонкую руку. – Я таю вот так, словно какая-то гигантская рука выжимает из меня соки.

– Букка, пожалуйста, расскажи нам, как на тебя напали голодные призраки, – тихо попросил Никка.

– Когда эта плоть, за которую я все еще цепляюсь, истает – я стану одним из них. Я буду одним из Жаждущих.

– Нет, Букка.

Он выставил вперед эту тонкую-тонкую ручонку.

– Нет, Никка, именно это и случилось с другими сильными. Мы не можем умереть, но не можем и жить, и мы остаемся между этим и тем.

– Слишком хороши для ада, – сказал Дойл. – И слишком плохи для рая.

Букка посмотрел на него.

– Да.

– Мне очень нравится узнавать новое о культуре фейри, но давайте вернемся к нападению, – напомнила Люси. – Расскажите мне, как они напали на вас, мистер Основа, или мистер Букка, или как еще вас называть.

Он моргнул почти по-совиному.

– Они напали на меня при первом признаке моей слабости.

– Чуточку подробнее об этом можно? – попросила Люси, раскрывая блокнот, с ручкой наготове.

– Ты их поднял, – заявил Рис. Он впервые обернулся к Букке, в первый раз посмотрел на него с момента, как мы вошли в комнату.

– Йе, – подтвердил Букка.

– Зачем? – спросила я.

– Это входило в плату, которую с меня запросили, чтобы принять ко двору фейри.

Мы все замолчали. На секунду это показалось объяснением всему. Это сделала Андаис – или приказала это сделать. Вот почему никто не смог ее выследить. Вот почему никто из ее людей ничего об этом не знал. Она не вовлекала в это никого из своих людей.

– Кому ты должен был заплатить? – спросил Дойл.

Я удивленно посмотрела на него, чуть не сказав вслух: "Это и так ясно". Но тут Букка проговорил:

– Таранису, конечно.

Мы все повернулись к постели, как в замедленной съемке.

– Ты сказал – Таранису? – переспросила я.

– Ты оглохла, девочка?

– Нет, – сказала я, – просто удивилась.

Букка посмотрел на меня, нахмурившись.

– Почему?

Я оторопело моргнула.

– Я не знала, что Таранис – такой псих.