Андрей Буторин - За краем земли и неба

– Наверное, там живут очень счастливые существа, раз они знают, что это такое…

– Я бы не сказал, что они сильно счастливы, – пожал плечами Семен. – Живут… Обычно живут. Смеются и плачут, любят и ненавидят, радуются и грустят… Музыка помогает, наверное, делать жизнь более насыщенной, но счастливей – вряд ли. Ладно, это сейчас к делу не относится. Давайте пробовать! Думаю, будет лучше, если вы сейчас попробуете настроиться на волну своих сородичей… Или как там у вас делается?

Солдат поднес к губам дусос и дунул по очереди в каждую трубочку, чтобы примерно понять, какой звук издает каждая. Музыкального образования у него не было, но, как и любой, наверное, человек на Земле, музыку он слышал, многие мелодии были на слуху, да и медведь на ухо вроде бы не наступал… Семен стал вспоминать любимые мелодии. Первой пришла в голову «Soldier of fortune» группы «Deep Purple». Он уже вспоминал ее недавно, на «рыжей» планете… Да и сейчас он по-прежнему оставался солдатом. Солдатом удачи. Но все же ему почему-то не хотелось подбирать эту мелодию. Да и вряд ли смог бы подобрать… И Семен заиграл незатейливое «Во саду ли, в огороде», безбожно фальшивя и сбиваясь.

Ничего не менялось. Нэсэ и Бобик по-прежнему висели рядом в прозрачно-туманной серости. По выражению их специфических «лиц» понять что-нибудь было невозможно. И вдруг… отурк закачался. То есть, он мотнулся в одну сторону и тут же стал поворачиваться. «Собака» же не отреагировала на это никак; непонятно было, видела ли она что-либо вообще, потому что ее янтарные глаза казались сейчас потухшими, словно по шарикам янтаря прошлись мелкой наждачкой.

Акмээгак, все еще продолжая медленное вращение, неожиданно заговорил. Он бросал отрывистые слова, не всегда заканчивая фразы, будто стал мыслить в несколько раз быстрее обычного, и теперь его речь за мыслью не поспевала.

– Не знаю, что… Знаю!.. Всё, всех. Не пустота. Единый разум!.. Я – часть… Трудно вместить…

Ачаду напрягся. Если он правильно понял отурка… Нет, это невероятно! Но если… Такие возможности!.. Он тоже стал мыслить почти как Нэсэ – отрывками.

– Вы сейчас вместе? Договорились о вашей проблеме?

– Вместе со всеми… в мире!.. Разум один!.. Моя проблема – малая часть… Решено… Вижу всех!.. Знаю всё!..

Ачаду шумно сглотнул.

– Ты видишь Хепсу?! – закричал он, словно Акмээгак находился где-то очень далеко.

– Да, вижу… – глухо отозвался Нэсэ. – Комната, женщина, твой портрет на стене…

– Постой, ты же не знаешь Хепсу, – вспомнил Ачаду.

– Знаю. Всех… Хепсу, Дима…

– Какой еще Дима?

– Там он – Дима. И Хепсу тоже…

– А откуда там мой портрет?

– Дом – твой. Твоя мать говорит… Диме… Хепсу…

– Моя мать?! Мой дом?.. – Ачаду задохнулся, словно вместо воздуха и впрямь глотнул пустоту.

– Есть возможность… Тебе быть там, Хепсу – здесь!.. Только сознания… Тела останутся…

– Обмен разумов?! – ахнул Семен. – Я правильно понял?

– Да. Решай быстро!.. Мне трудно… Скоро выйду…

– Подожди! – закричал Ачаду. – Ты сказал – тела останутся. Но мое тело, возможно, химера! Что если Хепсу переберется в него, а оно вскоре исчезнет?

– Нет… Обычное тело… Как у человека Земли… Как у Димки…

– Но мне надо хотя бы поговорить с Хепсу!..

– Говори… Быстрей!.. – почти простонал отурк, и тут же тон его голоса резко сменился: – Ачаду! Это я, Хепсу! Я все знаю… Я согласен!

– Мальчик мой! Там тебе будет лучше! Моя мама… Она хорошая, добрая!.. Здесь тебя ждет неизвестно что!

– Твоя мама хорошая, но она ждет тебя! Все равно ждет, хоть и знает, что… А мне надо туда!.. Там Кызя! И надо же вернуть тебе доброе имя там, в нашем селении!.. А еще – мой отец… Мне надо разыскать его!

– Но ты знаешь, что нам придется поменяться телами?

– Да, знаю… Это не страшно. Только тебе…

– Придется снова побыть мальчиком? – улыбнулся Ачаду. – Ничего. Это тоже не страшно. Тем более рядом с мамой…

– Всё… – захрипел отурк. – Не могу…

– Подожди! – взмолился Ачаду. – Последний вопрос! Где отец Хепсу?..

– Умники зна… – начал Акмээгак и вдруг пропал. Исчезла и бесконечная серость вокруг.

Семен сидел в знакомой до последнего цветочка на обоях комнате напротив… своей мамы.

Людмила Николаевна ничего не смогла бы заметить глазами: перед ней, как и мгновение назад сидел тот же Димка – черноволосый, растрепанный, в клетчатой, полинявшей черно-зеленой рубахе. Но материнское сердце екнуло, дало сбой и забилось вдруг часто-часто.

– Сема… – шепнула она побелевшими губами. – Сыночек!