Мария Гинзбург - Хозяйка Четырех Стихий

– Так не здесь же, – сердито произнесла Карина. – Мы в храм пойдем.

Ведьма поднялась на ноги и протянула руку эльфу.

– Отдай иглу, – сказал Шенвэль, вставая. – А то наш ребенок будет владеть мертвой силой.

Они направились к контине.

– Я этого и хочу, – сказала Карина спокойно.

Шенвэль вздрогнул и остановился.

– Нет, – сказал он. – Нет. Этого я не сделаю... Кто научит его управлять мертвой силой, если я погибну?

– Сделаешь... – прищурившись, ответила ведьма. – Учителя найдем, не беспокойся. Гёсу, например. Ты сам превратил его в Музыканта Они с Зариной разнесли Кулу и сейчас летят в Экну, я с ними встретилась – они здесь отдыхали перед дальней дорогой.

– Зачем тебе это нужно? – спросил эльф.

Карина вздохнула.

– Душа Кертель была выжженной землей, Балеорн превратил ее в цветущий сад, – сказала ведьма. – Но изгнать черного змея, что гнездился там, твоему отцу оказалось не по силам. И имя этому змею было вовсе не боль, а Страх, и этот змей убил прекрасное дитя, рожденное в этом саду... Кертель предала тебя, хотя ты этого не заслужил. Никто в этом мире, даже самый последний негодяй, не заслужил предательства.

– Какое у тебя сегодня поэтичное настроение, – заметил эльф.

Ведьма отмахнулась.

– Для того чтобы овладеть Чи Воздуха, надо научиться петь, – сказала Карина. – Всех ведьм учат петь – и сочинять песни... Кем бы ни стал наш ребенок – великим злодеем, героем или просто садовником – я никогда не отрекусь от него. Я буду с ним, даже если в него воплотятся Яроцвет, Эльф и Ящер вместе взятые! И если... вдруг... в нем снова воплотится Эльф, то... Я не люблю тебя. Ты – звездный эльф, Шенвэль. Черное небо твоей души освещают прекрасные фейерверки. Они похожи на те узоры, что горят по ночам в нашем море, но море – теплое, а цветы звезд холодны. Но я люблю в тебе того мужчину, которым ты мог бы стать – жизнерадостного, лукавого и доброго.

– Ты думаешь, я уже никогда...

– Не знаю, – сказала Карина задумчиво. – Не знаю. Иногда, в особенно суровые зимы, когда реки промерзают насквозь, в толще льда видны застывшие рыбы. Так и твоя душа – это рыба, погибшая во льду. Нужно очень много тепла, любви, терпения и магии, я думаю, чтобы мороженые тушки снова превратились в игривых карасей. Говорят, что и на берегу залива Вздыбленного Льда когда-то цвел миндаль и росли кипарисы. Но я не знаю, хватит ли мне сил...

– В этом мире для нас с тобой почти ничего невозможного нет, – сказал Шенвэль.

Карина усмехнулась.

– Ну да, – сказала ведьма. – Ты маг седьмого класса, единственный эльф, который владеет мертвой силой, я – Хозяйка Четырех Стихий. Но, видишь ли... От магии в любви мало проку.

– Я знаю, – сказал эльф. – Что же, пойдем, посмотрим, на что мы способны без нашей магии.

Ведьма возилась со штанами – в темноте она надела их задом наперед.

– Ты пока возьми Жезл Власти, – сказала Карина. – Он в ельнике, в роднике спрятан. Отоспимся у Лакгаэра, уберемся в Фейре и возьмемся за Эрустим. Вместе раздолбаем уж его как-нибудь, я думаю.

Шенвэль замер на месте.

– Что? – сказал он, обернувшись. – Все это время ты...

– Да, – сказала ведьма устало. – Я не имела никакой власти над тобой, кроме той, что ты дал мне сам.

– Но у тебя куртка на груди так топорщилась...

– Мало ли что у кого из нас топорщилось. Я засунула твой мешок за пояс, – усмехнувшись, сказала Карина. – Вернемся, попробую пришить лямки.

– Но почему сейчас ты хочешь, чтобы я взял жезл? – спросил эльф.

– Я поняла, – помолчав, сказала ведьма. – Что не смогу быть рабовладелицей... Я не могу смотреть, как ты... Лучше уж я еще немного побуду рабыней. Игла Вахтанга на мне, может, это хоть немного сдержит чары Эрустима.

Шенвэль покачал головой.

– Послушай, – сказал он. – Я взял Эрустим потому, что у меня не было выбора. Я вовсе не хотел унизить тебя или что-то...

– Да я знаю... – с тоской в голосе сказала ведьма.

– Может, это и отвратительно выглядит, но мне не тяжело быть рабом. Совсем. Я ведь провел в воспитательном лагере почти пятьдесят лет. Да и Змей Горыныч убьет меня сегодня, если жезл будет в моих руках. Короче – я не хочу его брать.

– Во-первых, – сказала Карина рассудительно, – может быть, дракон сегодня и не прилетит. Если я правильно поняла, Змей Горыныч – это воплощение Ящера. А ты вон как его отделал.

Ведьма и эльф одновременно посмотрели через открытую дверь на изуродованного идола.

– Во-вторых, – продолжала Карина. – Поговори с ним.