Роджер Желязны - Знак Единорога. Рука Оберона

Я чертовски хорошо знал, что это мгновение выбрал бы для атаки Джерард. Этот большой ублюдок широко шагнул бы вперед, помахивая своим чудовищным клинком, и разрубил бы тварь пополам. Затем, конечно же, тварь свалилась бы на него и корчилась бы в муках на его груди, а он бы геройски ушел с парой ссадин на плече. Может быть, с расквашенным носом. Бенедикт не промазал бы по глазам. К этому моменту они лежали бы поштучно у него в карманах, а он играл бы в футбол башкой гнусной гадины, сочиняя комментарии к Клаузевицу. [3] Карл фон Клаузевиц (1780–1831) — генерал-майор прусской армии, военный теоретик и историк, автор книг по военной науке. В наиболее известной из них «О войне» разработал методы стратегии и тактики, а также сформулировал положение о войне как о продолжении политики. Но они — абсолютно героические типы. Ну а что касается меня, то я просто стоял, выставив клинок вверх, обе руки — на рукоятке, локти прижаты к бедрам, голова убрана с направления главного удара как можно дальше. С большей охотой я бы сбежал, решив, что на сегодня хватит. К сожалению, я понимал, что стоит лишь шагнуть назад, как эта башка рухнет вниз и расплющит меня.

Крики из башни показали, что я замечен, но я не собирался оглядываться, чтобы узнать, что происходит. Затем я принялся проклинать тварь. Я хотел, чтобы она ударила, а я сделал бы ее, так или иначе.

Когда тварь наконец врезала, я отшагнул, перекрутил тело и выстрелил собой в цель.

Левый бок частично онемел от удара, и показалось, что меня вогнало на фут в землю. Каким-то образом я ухитрился устоять. Да, я все сделал превосходно. Маневр прошел в точности как я надеялся и согласно сценарию.

За исключением партии самой зверюги. Тварь не пожелала исполнять сцену предсмертной агонии.

Она просто начала подниматься.

И, кстати, таща с собой мой клинок. Рукоятка торчала из левой глазницы, острие еще одной щетинкой торчало из гривы на затылке. У меня сложилось впечатление, что выигрывает команда хозяев поля.

В это мгновение из проема у основания башни начали выпихиваться фигурки — медленно, осторожно. Они были вооружены и гадко выглядели, и на этот раз впечатление было такое, что в этом споре они на мою сторону не встанут.

О’кей. Я всегда знаю, когда наступает время сматывать удочки и надеяться на лучший расклад в прекрасном завтра.

— Брэнд! — заорал я. — Это Рэндом! Я не могу прорваться! Прости!

Затем я повернулся и прыгнул в зону, где скалы творили свои нескончаемые трюки. Сразу возник интерес, самый ли удачный момент я выбрал для спуска.

Как и всегда, в ответе были и да, и нет.

Это был лучший из прыжков, который я мог сотворить в любой иной ситуации. Я приземлился живым, но, кажется, это было максимумом, на что я мог рассчитывать. Меня оглушило, и долгое время я считал, что сломал лодыжку.

Причиной, что вновь заставила меня двигаться, был шорох сверху и хруст гравия вокруг. Когда я вновь нацепил очки и взглянул вверх, то увидел, что зверюга решила спуститься вниз и завершить работу. Она прокладывала призрачный путь вниз по склону, область вокруг головы потемнела и помутнела — там, где я насадил тварь на вертел.

Я сел. Встал на колени. Опробовал лодыжку — не включается. И ничего вокруг, что могло бы послужить костылем. О’кей. Тогда я пополз. Прочь. А что еще делать? Удалиться, насколько успею, и крепко подумать, что делать дальше.

Спасением стала скала — та, что поменьше, помедленнее, нечто вроде движущегося багажного вагона. Когда я увидел, как она приближается, мне пришло в голову, что вот оно — средство транспортировки, если удастся его взять на абордаж. Плюс, может, прибавка к безопасности. И действительно, те скалы, что катались побыстрее и были помассивнее, выглядели более зловредными.

Раскручивая это в голове, я понаблюдал за большими скалами, что сопровождали мою, высчитывая их пути и скорости, попытался оценить движения системы в целом, подготовился к нужному мгновению, попытке. А заодно я прислушивался к движению зверюги, слышал крики солдат с кромки утеса, размышляя, не хочет ли кто присоединиться ко мне и к чему это приведет, если таковые найдутся.

Когда пришло время, я двинул. Я без всякого труда пропустил первую большую скалу, но мне пришлось ждать, пока подойдет следующая. Рассчитал момент, чтобы пересечь дорогу монолита. Пришлось успеть вовремя.

Я проделал все эти ужимки и прыжки в нужном месте, в нужное время, ухватился за выступ, который приметил, и был волочим футов, может быть, двадцать, прежде чем сумел втянуть себя наверх. Затем я перебрался на комфортабельную вершину, растянулся там и оглянулся.