Роджер Желязны: Знак Единорога. Рука Оберона

Все решил последний толчок. Я осознал это, когда почувствовал, что ветра становятся особенно гадкими. Тут лопнуло несколько тросов, и я рухнул вниз — словно скользнул в водопад. Я задрал нос машины, провел ее низко и дико, увидел, куда мы направляемся, и выпрыгнул в последнее мгновение. Бедный планер размазался об один из бродячих монолитов. И мне стало тошно и плохо — куда хуже, чем от царапин, ссадин и шишек, доставшихся лично мне.

Затем пришлось пошевеливаться, потому что на меня мчался холм. Мы оба отвернули — к счастью, в разные стороны. У меня не было ни малейших соображений, чего ради скалы двигаются, и поначалу я не видел в их движении никакого рисунка. Почва под ногами рывками меняла температуру от горячей до жутко горячей, а вместе с дымом и беспорядочными выбросами пламени из бесчисленных дыр в земле истекали зловонные газы. Я заторопился к башне, следуя по необходимости зигзагом.

Чтобы покрыть все расстояние, времени потребовалось прилично. Насколько прилично, я не знаю, так как отследить его течение у меня способа не было. Хотя к этому мгновению я начал замечать некую интересную закономерность. Во-первых, скалы побольше двигались на большей скорости, чем меньшие. Во-вторых, они вроде как вращались друг возле друга — круг внутри круга, который в свою очередь — внутри кругов, большие вокруг меньших, и ни один не стоял спокойно. Наверное, источником движущей силы была пылинка праха или единая молекула… где-то. У меня не было ни времени, ни желания баловаться поиском центра событий. Утвердившись в этом, я, пока шел, все же ухитрился достаточно понаблюдать, чтобы заранее оценить число их столкновений.

Итак, Чайлд Рэндом к темной башне подошел [2] Для сравнения: «Чайлд Роланд к темной башне подошел» — название и первая строка поэмы английского поэта Роберта Браунинга, написанной в 1855 г. , о да, «пушка» в одной руке, клинок — в другой. На шее болтаются очки. Со всеми дымами и смутным светом я не собирался нацеплять их, пока не возникнет смертельной необходимости.

Так что вот, по какой-то там причине, скалы избегали башню. Несмотря на то что башня вроде бы стояла на холме, я сообразил, приближаясь: в скальной породе прямо перед башней вычерпали огромный ров. Но отсюда было не видно, стоит башня на острове или полуострове.

Я пронесся сквозь дым и камень, клубящиеся плевки пламени, что выпрыгивали из трещин и дыр. В конце концов я вскарабкался по склону, сторонясь прямого пути. Затем на несколько мгновений я приклеился к точке чуть ниже поля зрения из башни. Я проверил оружие, отконтролировал дыхание и надел очки. Все уладив, я перевалил через вал и шлепнулся на корточки.

Да, очки сработали. И да, тварь ожидала меня.

С наведением ужаса у нее был полный порядок, поскольку она была по-своему прекрасна. У нее было тело змеи, толстое, как бочонок, и голова — на манер массивного молотка с расщепом, но чуть сужающаяся к рылу. Глаза были белесо-зелеными. И была она прозрачна, как стекло, в легких, тонких штрихах, намекающих на чешую. Можно было заглянуть внутрь твари и увидеть ее органы — темные или дымчатые: как какому положено. Можно было часами наблюдать за ее жизненными функциями. И у нее была косматая грива, похожая на стеклянную щетину, что воротником окружала горло. Движение волос — когда тварь увидела меня, подняла голову и скользнула вперед — было подобно текущей воде — нет, реке без русла и берегов. Но то, что я увидел в желудке твари, меня слегка охладило. Там, внутри, был частично переваренный человек.

Я поднял свою пушку, прицелился в ближайший глаз и нажал на спусковой крючок.

Но я уже говорил, что это не сработало. Так что я бросил пушку, прыгнул влево и атаковал правый бок твари, целясь клинком ей в глаз.

Ты знаешь, как бывает чертовски трудно убить тварь, выстроенную по схеме рептилий. Я решил перво-наперво ослепить зверя и отхватить ей язык. Затем, будучи несколько более проворным, я мог бы получить шанс на пару славных надпилов по ее шее, прежде чем обезглавить ее совсем. Затем — пусть вяжется в узлы, пока не застынет. Еще я надеялся, что тварь отяжелела, поскольку кого-то уже переваривает.

Если она и была медлительна, то я порадовался, что не затормозил сам. Тварь отдернула голову с траектории клинка и цапнула за лезвие, пока я пребывал вне равновесия. Ее рыло скользнуло по моей груди, и ощущение было такое, будто по мне заехало тяжеленным молотом. Я растянулся на земле.

Я покатился, чтобы выскочить за пределы досягаемости, до неприятности близко подобравшись к границе насыпи. Там я взялся восстанавливать прямохождение, а тем временем тварь расплеталась, подтаскивая свою грузную тушу ко мне, затем встала на дыбы и вновь вздернула башку, футах в пятнадцати надо мной.