Игорь Конычев - Бремя Бездушных (СИ)

— Он предал вас и сломал врата Пути?

— Наоборот, — покачал головой Алард. — Он сломал его, потому что остался верен клятве, данной своему богу. Нолан понял, что подмога не успеет вовремя, а сквозь этот портал, оскверненные могут попасть туда, куда захотят. Тогда он, видимо, принял решение сломать Врата.

Алард Дарий помолчал, окинув взглядом останки гиритцев.

— К сожалению не все братья Нолана были столь же верны своим идеалам, как сам рыцарь-защитник. Он сделал то, что должно, пожертвовав собой, а его братья, либо из желания угодить Скверне, либо в слепой надежде спастись, пытались остановить Нолана любой ценой. Рыцарь — защитник убил магов, чтобы те не открыли портал, а затем отбивался от оскверненных и от своих братьев. Он мог бы уйти во врата вместе с волшебниками, что управляли ими, но это означало бы навлечь беду на все Светлые земли.

— Изменники, — к говорившим подошел Дрэтон Брин, с презрением глядя на тела в черной броне. — Волшебники, что следили здесь за порталом, были проверенными людьми, но всего лишь людьми. Твари бы сломили их волю и вынудили бы открыть портал. Нолан поступил верно. Но что же такое посулили демоны гиритцам, что те решились предать не только своего брата и нас, но и своего бога? Я понимаю, что наши ордены не ладили, и они не захотели умирать ради нашего спасения, но предать Гирита… Это богохульство!

— А вы уверены, что так и было? — Спросила Кисара у которой в голове не укладывалось, что кто-то из гиритцев мог предать свой орден. Девушка вдруг вспомнила внутренний двор обители Нерушимых Врат, тела в черной броне и поняла, что поспешила с вопросом.

— Я не один год знал Нолана, — выпрямившись, Алард отдал булаву гиритца одному из сидонитов и тот, склонив голову, принял ее. — Рыцарь-защитник по праву носил свое звание. Именно поэтому он и удостоился вознесения после смерти.

— Вознесения? — переспросила южанка, вспомнив, что уже слышала это слово, когда рыцарь-защитник Колд пал, защищая ее.

— Избранные и праведные дети Гирита Защитника не умирают, а возносятся к своему богу. Это величайшая честь, которой достойны лишь самые праведные и верные, чьи сердца никогда не знали страха и сомнений. Их тела не остаются на поругание еретикам, а души обретают вечный покой. — Пояснил Верховный лорд сидонитов. — С некоторыми из нас происходит то же самое.

— А что же с ними… — южанка взглянула на истлевшие тела в мятой броне.

— Надеюсь, что души предателей пожрала Бездна. Тем, кто предал светлых богов — нет прощения. — Глаза Аларда Дария сверкнули гневом. — Пора отправить следом и тварей, осквернивших эти стены! — Он дал знак стоящим рядом с демонологом рыцарям и те встали по бокам от девушки.

— Они будут защищать тебя. Мы не встретили сопротивления, а это значит, что Штранризгар ждет нас в зале Врат. Он и его самые преданные прислужники. В грядущем бою решится наша судьба.

— Алард! — когда Верховный лорд отвернулся от южанки, она несколько ударов сердца разглядывала его алый удаляющийся плащ с золотой отделкой, прежде чем решиться окликнуть храмовника.

Кисаре казалось, что фигура сидонита лишь мираж, являемый безжалостными пустынями ее родины путникам, чей разум они забрали. Кисара боялась, что Алард Дарий растает, как один из этих миражей, оставив ее здесь, среди отравленных Скверной стен.

Храмовник обернулся, взглянув на девушку.

— Вы ведь не пропадете? Не бросите меня? — с надеждой спросила Кисара.

Вместо ответа Алард Дарий мягко улыбнулся ей и, отвернувшись, быстро зашагал вперед.

— Они уже близко! — заостренные уши Таллага дернулись, и он вскочил на ноги.

— Что там с твоим порталом, старик? — Скар зло взглянул на архимага, по-прежнему расхаживающего вокруг платформы.

Но Гранер Ласкнир лишь невинно улыбнулся и развел руками:

— Я пока ничего не могу сказать, господин Кровожад.

— Тогда зачем ты распинался, что не хочешь тратить силы, раз не можешь открыть эти проклятые врата и вытащить нас отсюда?! — Вспылил зверолюд, хватаясь за топоры.

Скар затрясся от подступившей к нему ярости и оскалил клыки. Он никогда не понимал человеческой магии, но был уверен, что если бы старик не берег силы, то выживших осталось бы гораздо больше. Сколько воинов отдали свои жизни из-за того, что волшебник пожалел себя?

Скар не оплакивал своих павших собратьев. Если настал их час, и Урсула призвала своих детей, то так тому и быть. Но воин испытывал злость в отношении нахального старика, который словно играл в какие-то игрушки.