Михаил Белозеров - Месть самураев (трилогия)

– Они привыкли быть терпеливыми и обходиться малым, как птички. Сто тысяч лун их уничтожали их же правители, но не смогли уничтожить.

Император прервал его:

– Один я знаю, как это сделать! Отныне они будут называть своих детей индейскими именами. А ты будешь за этим следить! Тот, кто не помнит своих корней, не будет защищать свою родину. Уййй!!!

– Слушаюсь, сэйса, – не очень уверенно произнес Сань-Пао. Что еще придумает Кан-Чи?

– Займешься уничтожением Будд. Уййй!!! Фигуры этого Бога должны быть переплавлены или разбиты. Отныне все должны поклоняться только Богу Кетцалькоатль, – император, перечисляя указы, загибал пальцы.

– А если кто не захочет?

– Таких не должно быть, – ответил император Кан-Чи и взглянул на Сань-Пао таким взглядом, что у того душа упала в пятки.

– Слушаюсь, сэйса…

– Все деревни и города должны получить индейские названия! Уййй!!! – загнул следующий палец Кан-Чи.

– Слушаюсь, сэйса.

– Все реки, все дороги, все горы и ущелья должны звучать на наш манер! Уййй!!! Да, и реки тоже, не говоря уже об озерах. А эту гору назовешь именем нашего Бога Зипакна! Гора Зипакн! Отлично звучит!

Хотя Сань-Пао был другого мнения, он послушно ответил:

– Слушаюсь, сэйса.

Император Кан-Чи в задумчивости загнул и пятый палец, но больше ничего не мог придумать.

– А еще?.. – в задумчивости сказала император Кан-Чи, – а еще… вот если… м-м-м… ну ладно… Уййй!!!

– Слушаюсь, сэйса, – не к месту произнес Сань-Пао.

Эта была единственная издевка, которую он мог себе позволить, не рискуя ни жизнью, ни положением.

– Что дальше, я пока еще не придумал, – строго посмотрел на него император. – Вот что, поймаешь этого, как его?..

– Абэ-но Сэймэй… – осторожно подсказал Сань-Пао.

– Да. Приведешь ко мне. Я его лично буду пытать. У нас есть такая пытка, называется «солнце». Человека протыкают маленькими булавками, к которым привязаны золотые нити. Каждый, кто хочет получить нить, дергает, а из человека льется кровь. Как ты думаешь, долго он протянет?

Сань-Пао неожиданно стало плохо, но он произнес:

– Не долго, сэйса.

– Я тоже так думаю! Уййй!!! – император даже развеселился и хлопнул себя по затылку. – А теперь скажи, в чем ваша сила?

Сань-Пао, не задумываясь, воскликнул, как юноша:

– В терпении! В великом терпении!

– Хм?.. – удивился император Кан-Чи. – Странная сила… – не поверил он Сань-Пао. – Поэтому-то вы и проиграли. Терпеть нельзя. Надо убивать! Уййй!!!

Сань-Пао хотел сказать, что готов все объяснить, но только опустил глаза. К чему спорить, если и так все ясно.

– А теперь иди и успокой мой народ! – велел император Кан-Чи. – Втолкуй ему, что я думаю о нем, как о самом лучшем народе, но надо, как обычно, терпеть!

– Слушаюсь, сэйса! – произнес Сань-Пао. – Они будут терпеть! Куда они денутся?! – И исчез так же бесшумно, как и появился.

Какой глупый у меня начальник кэбииси, подумал император Кан-Чи. Все нужно объяснять! Он меня раздражает. Но я еще не понял, чем? Хорошо, если он предатель! Как только поймаю на этом, казню прилюдно самой страшной казнью, какую выдумаю. Запущу ему в рот огромную черную крысу!

Сань-Пао испытывая облегчение оттого, что покинул резиденцию императора. Какой он глупый, в свою очередь подумал Сань-Пао, спускаясь по узкой тайной лестнице, вслед за начальником дневной и ночной стражи – Чичимеком, у него даже не скрипят половицы. Любой убийца может подобраться к нему ночью. Впервые Сань-Пао ужаснулся от мысли, что император Кан-Чи смертен. А потом почему-то обрадовался: однако он против нашего брата так же беззащитен, как и мы против него. Наконец он ощутил превосходство над иноземцем. И хотя сам всю жизнь считал себя чужим в этой стране, впервые почувствовал, что она ему все-таки ближе, чем неведомая страна императора.

Сань-Пао действительно нашел отца Абэ-но Сэймэй, он не казнил его, как сказал императору, а отвез на побережье и тайно переправил в Чосон. Он пытался разузнать у старика хоть что-нибудь о его сыне, но то ли старик действительно ничего не знал, то ли был страшно хитер и неблагодарен – ведь по обычаям за богато накрытым столом он должен был рассказать таратиси кими все-все о своей жизни. Он и рассказал, но лишь о внуке, которого по традиции с малолетства отдали в монахи.

– Как зовут внука? – на всякий случай полюбопытствовал Сань-Пао.

– Кацири…

– Кацири! – едва не подскочил Сань-Пао.

– Кацири… – подтвердил старик, старательно разжевывая беззубыми челюстями рисовый шарик.