Эрика Легранж - Фрай Уэнсли – борец с нечистью

Но их путешествие скоро закончилось. Кентавр остановился, и пастор смог передохнуть от быстрого бега, он схватился за живот, не в силах выровнять дыхание, в боку нещадно болело, да и все тело подрагивало от конвульсий и напряжения. Артхун смотрел на человека, поскольку вообще не чувствовал усталости:

— Прости человек, я слишком поторопил тебя, но в том была надобность, — он отошел в сторонку, освобождая пастору обзор, Фрай как раз смог выровняться и замер на месте.

Вокруг была мертвая земля, будто сожженная дотла, только она вся пропиталась липкой кровью, и в воздухе летал тяжелый запах разложения. Фрай прикрыл нос, чтобы стерпеть приступ тошноты, он пытался совладать с собой, но только заметил, как грунт кишит разными насекомыми, что ворочаются у его ног, чуть не лишился чувств. Действительно здесь все напоминало о смерти, и даже эти жуки больше походили на ползающие панцири, нежели на живых существ.

— Ты видишь, что надобно изловить этого монстра, пока здоровые земли не покрылись гнилью, пока не умерли живые деревья и насекомые. Человек, помоги мне остановить зло, которое пытается захватить мой лес, — Артхун поклонился Фраю.

— И как давно эта напасть вас одолевает?

— Недавно, но с каждым заходом луны оно разрастается, словно паразит. Я ограждаю его дозорными деревьями, они корнями удерживают этих насекомых, но те множатся.

Пастор осторожно ступал по копошащемуся ковру опасных насекомых, брезгуя, когда они хрустели под его дорожными сапогами. Ему надобно было увидеть самого Скарабея или скелет бывшего епископа, еще не развалившийся под действием магии. Артхун не стал сопровождать экзорциста, он ускакал прочь в свою рощу. Но Фрай не обижался на этого кентавра, ему было намного тяжелее сносить путешествие по мертвым землям, чем пастору, который будто родился с врожденным даром.

Мертвая земля встретила Фрая давящей на сознание тишиной: ни единый отголосок птиц, шуршание ветра — все будто застыло в этом краю, в червивой язве, которая поражает природу и ее обитателей. Пастор прошел еще несколько шагов, каждый раз вздрагивая от хруста мертвых черепков. Он не мог отделаться от гадкого чувства, что преследовало по пятам, но еще больше им владел страх, поскольку он не ведает, где его поджидает ловушка или Скарабей собственной персоной. Тут бы не помешало дядюшкино чутье или способности Геродота, но ныне Фрай один и должен решиться на отчаянный шаг — схватиться с сильным чудовищем. Как и прежде перед ним стоит выбор — жизнь или смерть, и кто поможет вырваться из смертельного плена, коли судьба сыграет злую шутку.

Мертвые останки деревьев лежали выкорчеванными из земли. Их скрывал кишащий ковер и стоило немалого труда раскидать в разные стороны этих ползущих гадов, чтобы опереться об корягу. Фрай устал всегда быть начеку, это место втянуло пастора, словно трясина, и не хотело отпускать: живые границы отступили назад, будто их и не было вовсе. Пастор пошел вперед, рассекая однотонный пейзаж, будто затерянная лодка в море.

Все было устлано этими насекомыми, будто кто-то поднял с земли их черепки, заставил ожить вновь, пока они не представляли опасности. Но ведь однажды ему довелось спасаться от живой сутаны, разве этого мало: тогда Фрай чуть не погиб, если бы не дядя, но мистера Уэнсли рядом нет, способного в любой момент воспользоваться магией. Пастор достал из заветной сумки склянку со святой водой; он непроизвольно начал читать молитву, прославляя Всевышнего, прося у него защиты. Море было спокойным, будто во всем мире наступил штиль, но это обманчивая тишина и скоро морское чудовище легко сможет поглотить лодку и спасающийся экипаж, унеся их в самые темные глубины. Фрай на всякий случай достал хлыст, чтобы не позволить мертвецу приблизиться на опасное расстояние, хоть так он себя убережет. Но там где многие проживают жизнь безопасно — Фраю всегда грозила опасность и приключения. Пастор невольно улыбнулся своим мыслям, чтобы через мгновенье отступить назад, поддавшись первобытному страху. Невозможно было представить картины страшнее.

Волна, кишащая мертвыми насекомыми, стала собираться и уплотняться: каждый мертвый черепок занимал свою ячейку, и происходило сие явление быстро, чтобы уже через несколько минут перед человеком восстало чудовище. Его руки и силуэт огибали цепочки мертвых панцирей, но Фрай не сомневался, что перед ним тот самый Скарабей. Лицо возникло, будто изнутри, от прежнего человеческого уже ничего не осталось кроме черепа: глаза впали вовнутрь, кожа обвисала клочьями, нос сморщился. Но он улыбнулся, и пастор невольно содрогнулся от этой улыбки, отступил на несколько шагов: