Ксения Чайкова - Теневые игры

Глаза его то и дело перебегали из одного угла помещения в другой. Ближе к дверям, по въевшейся в плоть и кровь привычке располагаться недалеко от путей отхода, устроилась большая компания хранов. Они сдвинули три стола, образовав один большой, и теперь довольно мирно обсуждали между собой какие-то свои, сугубо профессиональные дела. И то — коллегам всегда о чем поговорить найдется. Храны и Жуна к себе на посиделки звали, но трактирщик только отрицательно качнул головой, взглядом указывая на бочки с вином и пивом, которые оставить без присмотра и доверить бестолковым девушкам-разносчицам ну никак нельзя. На самом деле старому лису просто не хотелось отвлекаться от наблюдений и подсаживаться к компании, которая в таком внушающем уважение составе вполне способна голыми руками по бревнышку разобрать его заведение.

А в одном из углов устроился высокий мужчина лет двадцати пяти на вид, одетый с большой роскошью, блеском и шиком, но, правда, с отсутствием вкуса. Оставалось только гадать, как он, такой нарядный, добрался до «Сломанного меча» по улицам и подворотням стольной Каленары, славящейся своей лояльностью к представителям гильдии воров и грабителей и расплодившей этих самых представи гелей в количестве, более чем достаточном для разграбления целой страны. Черный сюртук молодого щеголя, бесспорно, был очень красив и подошел бы к любому наряду, но все остальные части его облачения находились в ужасающем диссонансе друг с другом: горчичного цвета бриджи никак не могли примириться с темно-коричневыми ботфортами из отлично выделанной телячьей кожи, а те, в свою очередь, не желали сочетаться со светло-зеленой кружевной рубашкой с плоеной грудью и повязанным поверх нее узким модным галстуком цвета дубовых опилок. Шикарные золотые запонки радовали глаз изумрудами, с тонкой цепочки на сюртуке свисала пара бриллиантов чистой воды, а пряжка роскошного широкого ремня была отделана рубинами и опалами. Лежащая рядом на лавке дорогая черная шляпа со строгой серой лентой уже не могла спасти положение. Мужчина, несмотря на нежное, чуть тронутое загаром лицо и красивые темно-каштановые кудри, выглядел просто кошмарно, и повинен в этом был, безусловно, его жутковатый наряд.

Но Жуну не нравился даже не режущий глаз костюм франта, а быстрые взгляды, которые он бросал на стол храпов. Двое из их семерки были девушками, одна из этих молодых особ, внешне слабых и беззащитных, но вполне способных в одиночку голыми руками убигь разъяренного быка, и привлекала аристократического щеголя. Она изредка отвечала ему такими же быстрыми и настороженными взглядами; эта парочка то и дело косилась друг на друга, но старательно делала вид, что незнакома и вообще не замечает никого и ничего необычного. Но что-то подсказывало старому трактирщику, что ничем хорошим такие переглядки обычно не заканчиваются. Тем более что в глазах мужчины проскальзывала грусть, а девушка иногда морщила нос в быстрой негодующей гримаске, ясно показывающей, сколь невысокого она мнения о наблюдающем за ней темноволосом щеголе. И мужчина, и девушка вели себя мирно и спокойно, но чутье Жуна, уже не первый год содержащего трактир, подсказывало, что лучше не сводить с этой парочки взгляд. А то мало ли что…

— А давайте потанцуем! — внезапно предложила одна из сидящих за столом хран, не та, что переглядывалась с богатым посетителем, а другая — светловолосая, зеленоглазая, лет на пять постарше товарки. Нежное лицо признанной красавицы и покорительницы сердец было слегка подпорчено хищным выражением готовой ко всему профессионалки, не пропадающим из недобро прищуренных глаз и с цинично искривленных губ даже во время ни к чему не обязывающего отдыха с друзьями.

— Под такую музыку? — брезгливо приподнял брови сидящий рядом с ней мужчина лет сорока на вид. Он был самым старшим в компании веселящихся хранов и держался с большим достоинством, ясно свидетельствующем о более чем солидном и обширном жизненном опыте. В этот момент музицирующий амбал как раз взял особенно громкую и пронзительную ноту, и все сидящие в трактире дружно поморщились, явно борясь с горячим желанием заткнуть уши. Или оборвать руки, способные извлекать из несчастного инструмента столь гадостные звуки, — Да под эти жуткие стоны и взвизги даже пьяный орк вприсядку пойти не сможет!

Жун понял все и без непосредственного обращения к своей персоне. Не дожидаясь, пока не слишком довольные посетители прицепятся лично к нему или, чего доброго, еще драку затеют, он быстро подозвал к себе одну из девушек, носящихся на подхвате с подносами, и услал ее за музыкантами. Вообще-то они сегодня были выходные, чем и объяснялся стихийный концерт вышибалы. А сам Жун поспешил к опасным посетителям: