Ксения Чайкова - Теневые игры

— Что? Забрать кристалл? Да проще простого. Никто ведь точно не знал, сколько их гам, в кошеле. Я вытащил один, никто и не заметил пропажи.

— Зачем? — простонала я, хватаясь за голову. Нет, мужской склад ума, наверное, все же слишком отличается от женского — я, как ни пыталась, так и ие смогла осознать всю беспросветность Ториновой глупости и, хоть убей, не понимала, как можно было додуматься до того, что вытворил он. — Зачем ты это сделал?!

— Ну как-то так получилось… Случайно… — промямлил Лорранский, старательно отводя глаза, — Я не думал, что…

— О боги, Торин, да ты вообще хоть когда-нибудь думаешь?! — взорвалась я, взмахивая руками. Тьма, едва не сбитая со своего насеста — сначала бурным потоком моих злобных мыслей, потом отчаянной жестикуляцией, — возмущенно зашипела, расправила крылья и спланировала на стол. В другое время я как следует отругала бы ее за такое хамское проявление невоспитанности на людях, но сейчас мне было не до того, и демон, пользуясь этим, тут же начала деловито подъедать так и не оцененный нами деликатес. Разгрызаемые раковины жалобно похрустывали на зубах, Тьма аккуратно помогала себе сгибами крыльев и длинными суставчатыми пальцами передних лап. Моя вонато всегда умела вести себя за столом.

— Думаю! — тут же взвился графенок. — Я думаю, что вообще зря показал тебе этот кристалл.

— О нет, не зря, — промурлыкала я, мгновенно переходя от приступа ярости к ледяному спокойствию. Храна никогда не должна терять голову и беситься со злости, ибо это может привести опять-таки к потере головы — на сей раз в прямом, не метафорическом смысле. — Отнюдь не зря. Я сделала кое-какие выводы и…

— И?… — напряженно подался вперед Торин. Тьма хрустела раковинами, как уличный мальчишка — калеными орехами.

— И я тебе не скажу, в чем именно они заключаются. — Я встала, усадила демона себе на плечо и лучезарно улыбнулась: — Спасибо за вечер, Торин. Мне такого еще никто ни разу не устраивал.

И ведь ни на медяк не соврала. Такого — мирные посиделки с друзьями, драка, частично с ними, частично с незнакомцами, поездка в воняющей навозом колымаге, роскошный ужин в дорогом ресторане и просто убийственная новость в конце начавшегося весьма спокойно и безобидно вечера — со мной и впрямь еще не происходило.

— Как? Куда? Зачем? С чего это вдруг? — тут же вскинулся неугомонный Торин.

— Пешком. Домой. Отсыпаться. Устала я сегодня, — пунктуально ответила я на все выпаленные аристократенком вопросы, машинально задвигая за собой стул. Так поступать здесь было не принято — на меня вытаращился и Торин, и спешащий к нашему столу официант, и многие из посетителей.

— Я тебя провожу! — провозгласил преисполнившийся самоуверенности Лорранский, вскакивая и отставляя бокал. Как всегда, без приключений на ровном месте он обойтись не смог: вставая, неловко толкнул ногой стол, и тот закачался так угрожающе, что я невольно вздрогнула и подставила ладони под его крышку, дабы удержать предмет мебели от падения, а себя и всю окружающую обстановку — от брызг вина, соусов и подлив. И лишь потом, подняв глаза на Торина, сообразила, что он ждет адекватной реакции на свое в высшей степени лестное и заманчивое предложение.

— Зачем?

— Ну как же! На улице уже темно. Мало ли что…

Каким чудом я смогла удержаться от ехидного издевательского смеха — для меня загадка. Тоже мне защитничек нашелся! Да чем он ночных татей сражать собирается — своей потрясающей глупостью или ошеломляющим безвкусием дорогущего наряда?

Впрочем, отделаться от настроенного на подвиги Торина оказалось не легче, чем по равнине убежать от своры взявших след гончих: он небрежно бросил на стол две золотые монеты и со всех ног ринулся за мной. Я попробовала аргументировать свой отказ нежеланием обременять его светлость своим обществом, ведь у такого солидного и благородного человека, как граф Лорранский-младший, должно быть, полно важных дел государственного уровня. Увы, Торин тут же ответил, что до зимы он совершенно свободен, поэтому вполне может потратить несколько часов на то, чтобы доставить домой девушку.

Тогда я сменила тактику: вкрадчиво сообщила, что содержать дом на Приречной улице стало мне не по карману, и я перебралась в Окраинный район — самый бедный и неблагополучный в столице. К сожалению, надежды на взыгравший в аристократе снобизм не оправдались: Торин нервно провел рукой по волосам, слегка побледнел, но мужественно выказал желание сопровождать меня хоть во Мрак вековечный или в Заброшенные земли. Ну что за человек такой! Райдасским же языком ему говорю: не желаю я с тобой ехать. Так ему хоть кол на голове теши!