Сара Маас: Двор Тумана и Ярости

— Эти же люди видят тебя как благословение — знак уверенности в будущем. Если что-то случится с тобой… — он оборвал фразу, останавливая лошадь у края тропинки, ведущей к восточному лесу; Люсьен теперь ждал в нескольких ярдах впереди. — Нет смысла что-либо восстанавливать, если твари Амаранты все еще бродят по землям и могут снова все разрушить.

— Действует магическая защита..

— Некоторые ускользнули до того, как заклятия были восстановлены. Вчера Люсьен выследил пятерых наги.

Я встряхнула головой. Люсьен поморщился. Он ничего не сказал мне об этом вчера за ужином. Он солгал , когда я спросила его, почему он хромает. Мой желудок перевернулся — не только из-за лжи, но… наги. Иногда мне снилось, как их кровь омывает меня фонтаном, в тот момент, когда я убила их; снились их плотоядно ухмыляющиеся змеиные лица, когда они пытались разделать меня на части в лесу.

Тамлин мягко сказал:

— Я не могу делать то, что должен, когда переживаю о твоей безопасности.

— Конечно я буду в безопасности! — Высшая Фэ, сильная и быстрая — у меня много шансов спастись, если что-то произойдет.

— Пожалуйста… Пожалуйста, сделай это для меня, — сказал Тамлин, поглаживая тугую шею жеребца, когда животное заржало в нетерпении. Остальные уже пустили своих коней в легкий галоп, первый из них почти в тени леса. Тамлин вскинул подбородок в сторону алебастрового поместья, темнеющего позади меня. — Уверен, тебе найдется чем помочь по дому. Или ты можешь рисовать. Опробовать тот новый набор, что я подарил тебе на Зимнее Солнцестояние.

Ничего кроме планирования свадьбы не ждало меня в этом доме, с того момента, как Элис запретила мне и пальцем шевелить, чтобы что-то сделать. Не из-за того, кем я была Тамлину, кем я собиралась стать для Тамлина, но… из-за того, что я сделала для нее, для ее мальчиков, для Притиана. И все слуги вели себя так же; некоторые все еще рыдали с благодарностью, проходя мимо меня в коридоре. А что до живописи…

— Хорошо, — я вздохнула. Я заставила себя посмотреть ему в глаза, заставила себя улыбнуться. — Будь осторожен, — сказала я, и имела это в виду. Мысль о том, что он уезжает охотиться на монстров, которые когда-то служили Амаранте…

— Я люблю тебя, — тихо сказал Тамлин.

Я кивнула, бормоча в ответ то же самое, когда он пустился рысью туда, где Люсьен все еще ждал его. Теперь эмиссар слегка хмурился. Я не смотрела им вслед.

Я не спеша возвращалась через садовые изгороди; весенние птицы весело щебечут, гравий хрустит под моими хрупкими туфлями.

Я ненавидела яркие платья, ставшие моей повседневной одеждой, но у меня не хватало смелости сказать Тамлину — не тогда, когда он купил столько, не тогда, когда он был так счастлив видеть меня в них. Не тогда, когда его слова не так далеки от истины. В день, когда я снова надену штаны и туники, когда оружие заменит мне изысканные украшения, явный и четкий посыл разойдется по всем землям. Итак, я носила платья и позволяла Элис укладывать мои волосы — если хоть этим я смогу принести этим людям душевный покой и комфорт.

По крайней мере, Тамлин не возражал против кинжала, который я носила пристегнутым к поясу, украшенному драгоценными камнями. Люсьен подарил мне оба — кинжал за пару месяцев до Амаранты, пояс — в течение нескольких недель после ее падения, когда я таскала этот кинжал в числе многих других с собой повсюду. «Даже если ты вооружен до зубов, ты все еще можешь хорошо выглядеть,» — сказал он.

Но даже если стабильность вдруг воцарится в течение ста лет, я сомневаюсь, что проснулась бы однажды утром и не взяла бы с собой нож.

Сто лет.

Вот что у меня есть… У меня есть впереди века. Века вместе с Тамлином, века в этом красивом, тихом месте. Возможно, я разберусь в себе как-нибудь. Возможно и нет.

Я остановилась у лестницы, ведущей в увитый розами и плющом дом, и посмотрела вправо — на строгий розарий и окна прямо над ним.

После моего возвращения я заходила в эту комнату — мою старую художественную студию — всего лишь раз.

И все эти картины, все краски и кисти, все чистые холсты, ждущие, чтобы излить на них рассказы и чувства, и мечты… Я возненавидела их.

Я ушла спустя несколько мгновений и не возвращалась с тех пор.

Я перестала каталогизировать в уме цвета, ощущения и текстуры, перестала замечать их. И едва могла смотреть на картины, развешанные внутри усадьбы.

Нежный женский голос пропел мое имя из открытых дверей особняка, и напряжение в моих плечах немного ослабло.