Сара Маас - Двор Тумана и Ярости

Неста все ещё сражалась, всё ещё рычала сквозь кляп.

Элейн, за которую Неста бы убила, продала бы себя и воровала. Элейн, которая была такой нежной и милой. Элейн, которая должна была выйти замуж за сына лорда, который ненавидел фейри.

Стражи втолкнули мою сестру в Котел одним движением.

Мой плач не успел закончиться, когда она ушла под воду.

Она не вынырнула.

Крик Несты был единственным звуком. Кассиан слепо потянулся в его сторону — в её сторону, застонав от боли.

Король Хайберна слегка поклонился королевам:

— Узрите.

Рис, которого со мной все еще разделяла стена стражи, сжал руку в кулак. Но он не двигался. Так же, как Мор, и я не посмела двигаться, когда жизнь Азриэля находилась во власти короля.

И словно он был наклонён невидимыми руками, Котёл повернулся на бок.

Больше воды, чем казалось возможным, вылилось водопадом. Чёрная, исходящая покрывалом дыма вода.

И Элейн, словно ее выбросило на берег волной, вынесло из Котла лицом вниз на камни.

Её ноги были такими бледными — такими нежными. Я не могла вспомнить, когда в последний раз видела их неприкрытыми.

Королевы двинулись вперёд. Жива, она должна быть живой , должна хотеть жить…

Элейн втянула воздух, её красиво сложенная спина поднялась, её мокрая ночная сорочка практически просвечивала.

И когда она поднялась с пола на локти, с кляпом на месте, когда повернулась, чтобы посмотреть на меня….

Неста начала снова рычать.

Бледная кожа начала светиться.

Её лицо, каким-то образом, стало ещё более красивым — бесконечно красивым, и её уши… Уши Элейн теперь были острыми, под её насквозь промокшими волосами.

Королевы ахнули. И на короткий момент, всё, о чем я могла думать, был мой отец. Что он сделает, что он скажет, когда его самая любимая дочь взглянет на него лицом Фэ.

— Итак, мы сможем выжить, — выдохнула младшая черноволосая королева, её глаза светились.

Я упала на колени, рыдая, стражи даже не потрудились поднять меня. Что он наделал, что же он наделал…

— Теперь мегеру, будьте так добры, — сказал Король Хайберна.

Я дернула головой к Несте, когда та стихла. Котёл встал прямо.

Кассиан вновь шевельнулся, резко падая на пол, но его рука дёрнулась. В сторону Несты.

Элейн всё еще дрожала на мокром полу, её ночная сорочка задралась до бёдер, её маленькие груди были полностью видны сквозь промокшую ткань. Стражи заржали.

Люсьен огрызнулся в сторону короля, сквозь укусы магии на его горле:

— Хотя бы не оставляй её на этом проклятом полу…

Вспышка света и скрип, и потом Люсьен направился в сторону Элейн, освобождённый от своих оков. Тамлин остался привязанным к полу, теперь с кляпом из белой, переливающейся магии во рту.

Но его взгляд был прикован к Люсьену, когда…

Когда Люсьен снял свою куртку, опускаясь на колени перед Элейн. Она съёжилась от его куртки, от него…

Стражи поволокли Несту в сторону Котла.

Я поняла, что существует множество видов пыток.

Были пытки, которые я могла вытерпеть, которые Рис мог вытерпеть.

И ещё существовало такое.

Пытка, которой Рис так упорно старался избежать все эти пятьдесят лет; кошмары, что преследовали его. Не иметь возможности действовать, сражаться… когда твои любимые сломлены. Мои глаза встретились со взглядом моего мейта. Мука струилась в его фиолетовом взгляде, ярость, вина и полнейшее страдание. Зеркальное отображение моего.

Неста сопротивлялась с каждым шагом.

Она не облегчила им задачу. Она царапалась, пиналась и брыкалась.

И этого было недостаточно.

И нас было недостаточно, чтобы спасти её.

Я смотрела, как её подняли вверх. Элейн осталась дрожащей на полу, в накинутой на ней куртке Люсьена. Она не посмотрела на Котёл позади себя, не тогда, когда молотящие ноги Несты ударили по воде.

Кассиан снова шевельнулся, его разорванные крылья подрагивали и брызгали кровью, его мышцы дрожали. От выкриков Несты, её свирепости, его глаза, трепыхаясь, открылись, затуманенные и невидящие, как ответ какому-то зову в его крови, обещанию, которое он ей дал. Но боль вновь взяла вверх.

Несту засунули в воду по плечи. Она брыкалась, даже когда вода брызнула. Она царапалась и яростно кричала, сопротивлялась.

— Засуньте её внутрь, — зашипел король.

Стражи, поднапрягшись, затолкали её тонкие плечи. Её коричнево-золотую голову.

И когда они опустили её голову вниз, она брыкнулась в последний раз, освобождая свою длинную, бледную руку.