Эд Гринвуд - Эльминстер в Миф Дранноре

Эл удивленно покачал головой. Помолчав, он сказал:

- Все же, простите меня… народ, который носил или создавал это… Не могут же они все быть вашими родственниками. Ведь потомки этого Силтрала, например, не были эльфами. И все же вы чувствуете свою общность… с чем?

- С королевством моей семьи, - спокойно ответила волшебница. - Я - Олуэваэра Эстелда, последняя в роду. Я поднялась выше соперничества домов и считаю всех корманторцев своей семьей. Это заставляет меня жить так долго, точнее говоря, продолжать жить после того, как ушли все, кого я любила.

- Как же это трудно? Одиноко? - тихо спросил Эл, приблизившись к Сиринши, чтобы заглянуть в глубину ее глаз.

Иссохший старый эльф выдержал этот взгляд. Ее глаза были подобны голубому пламени на фоне штормового неба.

- Вы гораздо добрее и гораздо чище, чем многие люди, каких я когда-либо видела, - так же тихо сказала она,- Я начинаю желать, чтобы над вами не висел приговор правителя Кормантора.

Эл развел руками.

- Я тоже предпочел бы обойтись без этого, - с улыбкой признался он.

Сиринши улыбнулась ему в ответ и бодро сказала:

- Ну, нам лучше всего продолжить. Докопайтесь до того меча, что у вас под коленом, вон там. Я расскажу вам о целой веренице лордов, что его носили…

Несколько часов спустя она сказала:

- Не хотите ли чая, собранного на ночной поляне?

Эл поднял глаза:

- Я никогда еще не пил такого напитка, но если он не из грибов, то хочу.

- Нет, нет, в нем совсем другие ингредиенты, - успокоила она, и оба рассмеялись. - Точнее сказать, в нем есть грибы, и в то же время нет. Это не опасно. Чай отличается от того, что пьют высокомерные леди в Кормире и Кондате, - добавила она.

- О, так вы имеете в виду, что это похоже на бренди? - невинно спросил Эл, а она сначала поджала губы, но опять не удержалась и хихикнула.

- Я немного сделаю для нас обоих,- пообещала она, поднимаясь. Потом через плечо оглянулась на Эльминстера, который терпеливо выкапывал нагрудник кирасы из-под очередной груды монет. Кираса была сделана из цельного куска красной меди в виде двух женщин-зверей с оскаленными львиными мордами. - Вы когда-нибудь спите, человек? - с любопытством спросила она.

Эл поднял взгляд:

- Если устал, то да. Но мне требуется не много времени для сна.

- Какой-нибудь из ваших богов помогает вам?

Эл кивнул и нахмурился, глядя на нагрудник.

- Этот лев, - спросил он, - у него глаза находятся на языке, вот, а…

Высотой во всю длину руки Эльминстера бюст давным-давно умершей королевы Элдарты исчезнувшего эльфийского королевства Ларлота был изваян из мрамора. Бюст подлетел к принцу под прямым углом и почти ласково стукнул за правым ухом. Эл так и не понял, что его ударило.

Когда он очнулся, голова раскалывалась от боли. Он чувствовал себя так, будто кто-то ткнул кинжалом в его правую руку, потом выдернул ее, а потом вставил на место. Туда-обратно, туда-обратно. Бр-р-р.

Он застонал, перевернулся и услышал звон монет, потому что скреб по ним сапогами. Что случилось?

Глаза остановились на мягком, немигающем свете. Сияние исходило от драгоценных камней, которыми был украшен потолок. Ах да, он в Хранилище Мудрости, у Сиринши, до тех пор пока коронель не придет проверять, что он выберет, чтобы унести с собой отсюда в будущее.

- Леди… ой… Сиринши? - позвал он и снова застонал. Попытка заговорить принесла ему новую боль.- Леди… ох… Олуэваэра?

- Я здесь, - ответил ему слабый, ворчливо-жалобный шепот, и он повернулся на звук.

Старая чародейка лежала на груде сокровищ распростертой птицей. На теле, теперь почти нагом, украшенном большим количеством морщин и пигментных пятен, не было видно следов какого-либо недавнего насилия. Держась за голову, Эл пополз к Сиринши.

- Леди? - спросил он. - Вы ранены? Что с вами приключилось?

- Я напала на вас, - уныло призналась она, - и вот поплатилась.

Эл с изумлением уставился на нее:

- Вы?…

- Человек, мне стыдно, - продолжала она, и губы у нее задрожали. - Так долго искать друга, найти его и поступиться дружбой ради верности королевству… Я сделала то, что считала правильным, и ошиблась.

Эл положил гудящую голову на монеты рядом со Сиринши так, чтобы заглянуть в ее глаза. Они были полны слез.

- Леди, - ласково сказал он, тронутый печалью ее голоса, - во имя любви к вашим и моим богами, расскажите мне, что случилось.

Несчастная, одинокая, отчаявшаяся, волшебница поглядела ему прямо в глаза:

- Я совершила непростительное.

- И что это было? - Эл почти умолял, усталым жестом уговаривая ее говорить дальше.