Елена Тебнёва - Тяжело в учении

Пять кинжалов напротив сердца. Тонкая ткань рубашки — смехотворная защита от того, что способно играючи пробить кольчугу… Кожа горит огнем. Первые капельки крови прокладывают на ней обжигающие дорожки…

Я не дышу. Вдох — и когти-лезвия легко погрузятся в тело, безошибочно найдут сердце… Я не дышу. Глупо, но так я хочу выгадать еще хотя бы одно мгновение жизни. Для того чтобы осознать: всё. Не смогла, не справилась, проиграла.

Непролитые слезы жгут глаза.

Подвела…

Лион!..

Рука Фьерна дрогнула. Пять обжигающих полос на груди — и я лечу в траву, принявшую меня в свои мягкие объятия, словно вернувшееся домой дитя.

Руки метнулись к горящей коже, пальцы недоверчиво скользнули по ней, смахивая мельчайшие капельки крови…

Пять неглубоких царапин.

Я… жива?..

Фьерн стоит, опустив голову. Руки его, лишенные страшных кинжалов, безвольно висят вдоль тела. А я… у меня нет сил. Внутри пусто. Будто кто-то безжалостно выдернул, смял основу, все это время не позволявшую мне сдаться. Но я — жива. Почему?!

— Ты бы заплатила… — Тихий, торопливый шепот. — Я — не могу.

— Почему?

— Слишком высока плата. Для меня.

Моя жизнь. Соразмерная плата лишь для меня. Для других она всегда будет либо слишком дешевой, либо… несопоставимо дорогой.

Через мгновение на полянке не было никого, кроме меня.

Нити подчинения — самые сильные, лишающие воли, превращающие человека в покорную игрушку чары… И Фьерн смог из разорвать — ради меня. Даже представить страшно, чего ему это стоило! Но свобода стоит жертв. Фьерн достоин другой жизни, и она у него обязательно будет…

…если только в мире есть хотя бы капля справедливости…

Легкий шелест ветра, ласкающего потревоженную траву. Тишина, лишь эхо бешено бьющегося пульса отдается болью в висках.

Я выиграла? Да? Нет. Неужели я настолько глупа, что верю в честность того, кто навязал мне свои правила игры?!

Лион!..

Пальцы судорожно смяли траву. Стало нечем дышать. Мгновенное опьянение вновь обретенной жизнью обернулось горьким похмельем-осознанием: поздно. Я проиграла раньше, чем вступила в борьбу. Когда оставила Лиона, поверив в благородство его врага.

Зло всхлипнув, уткнулась пылающим лбом в остро пахнущую свежестью траву. Что толку от того, что я выжила?! Я не знаю, где нахожусь. Я не помню дороги назад. Я уже опоздала…

Слезы впитывались в мягкую землю, которая, утешая, ласково обнимала свою отчаявшуюся дочь. Пульс постепенно выравнивался, подстраиваясь под мерное дыхание мира. Теперь я слышала не только собственное сердце, но и успокаивающий шепот трав, осторожно оглаживающих разгоряченную кожу. И… шаги. Торопливые, резкие, словно кто-то бежал на пределе сил и возможностей. И эхо зова… Хриплый, сорванный голос, раз за разом выкрикивающий имя. Мое имя.

Оттолкнувшись от земли, я села в высокой траве, настороженно глядя на лес. Лунный свет казался нереально ярким и слепил глаза, и поначалу я разглядела лишь неясный силуэт бегущего в мою сторону человека. Сердце оказалось куда зорче.

Видимо, земля все же напитала меня, опустошенную и вымотанную, своей силой, ибо я неожиданно легко вскочила на ноги и, едва касаясь босыми ступнями упругого зеленого ковра, кинулась к лесу.

От горя до радости — тридцать шагов. Тридцать биений сердца. Тридцать мгновений, за которые рухнувший было мир вновь обрел прежнюю целостность…

— Виорика, жива?! — подхватил меня Лион. Пусть бледный до синевы, пусть как никогда похожий на некроманта, но — живой! Я всхлипнула и крепко вцепилась в него. Чародей облегченно вздохнул, успокаивающе гладя меня по голове: — Все хорошо, все кончено, все хорошо…

— Живой!.. — шептала я, еще крепче стискивая пальцы на окровавленной рубашке. — Ты живой!..

Самое главное, самое важное на свете. Мое счастье. Здесь, сейчас — и навсегда.

И тут я заметила то, чего должна была заметить сразу, — на нем не было амулета.

— Ищейки!.. — ахнула я.

— Не волнуйся, амулет при мне, — покачал головой Лион и, тихо рассмеявшись, пояснил: — Он в волосах запутался… Умеешь же ты!..

Я тоже рассмеялась. Сквозь слезы.

— Ну что ты, успокойся, ничего ведь не случилось, — явно не обрадовался моей реакции маг, — ты же знаешь, у кошек, тем паче оборотней, девять жизней…

— Зато у Стража — одна, — глухо сказала я, не в силах перестать дрожать и перейти на шутливый тон.

— И она принадлежит тебе, — на пределе слышимости прошептал Лион.

— Ну так и хватит уже рисковать моей жизнью! — все-таки разжав руки, звенящим от слез голосом потребовала я, провела ладонями по пылающему лицу и неожиданно призналась: — Знаешь, я, кажется, еще никогда не была так счастлива, как сейчас…