Филип Пулман: Северное сияние

Золотистый тамарин, скуля и плача, прижался к груди миссис Кольтер. Он отчаянно тянул лапки к белоснежной пуме. Прелестное лицо миссис Кольтер исказилось, и вдруг Лира увидела, что солнечные лучи как-то странно сверкают на ее щеках, ресницах, подбородке. Это блестели слезы, настоящие слезы.

Содрогаясь от сдавленных рыданий, женщина медленно побрела вниз по склону горы, назад в долину.

Лира без малейшего сожаления посмотрела ей вслед, а потом подняла глаза к небу. Никогда в жизни ей не приходилось видеть ничего более удивительного.

Над землей парил город, в котором не было ни души. Пустые безмолвные улицы казались еще неживыми, они только ждали своих обитателей. А может, город просто спал и хотел, чтобы его разбудили? Солнце иной вселенной проникало в Лирушкин мир, золотило ее руки; под его лучами таял снег на меховом капюшоне Роджера, они играли в его распахнутых незрячих глазах и трогали бледные восковые щеки, ставшие совсем прозрачными.

Лира чувствовала, что все ее существо разрывается на куски от отчаяния. Ее душил гнев. Сейчас она могла бы убить своего отца. Просто взять, да и вырвать сердце у него из груди. За то, что он сделал с Роджером. За то, что он сделал с ней. Поделом ему! Предатель, он же поймал ее в западню! Предатель!

Она все еще сжимала руку мертвого мальчика. Пантелеймон что-то говорил ей, но она не слышала. Гнев застилал ей глаза, кровь бешено стучала в висках. Она очнулась, лишь когда почувствовала, как острые кошачьи когти впиваются ей в тыльную сторону ладони. Это был Пантелеймон. Лира подняла на него глаза и беспомощно заморгала:

— Ты что? Зачем ты так?

— Серебристая Пыль! — прошипел ее кот-альм.

— Что ты говоришь? При чем тут это?

— При всем! Ты что, не понимаешь? Он собирается найти ее корень, правильно?

— Да, он сам так сказал.

— Другими словами, он хочет найти и уничтожить ее источник. А чего хотят все эти люди из Министерства Единых Решений, из Больвангара, чего хочет миссис Кольтер, чего хочет Церковь? Разве не того же самого?

— Того же. Они тоже хотят, чтобы Серебристая Пыль исчезла, потому что она поражает людей, как зараза.

Пантелеймон был в отчаянии от Лириной недогадливости.

— Ну как же ты не понимаешь! Если они считают, что Серебристая Пыль — это зло, значит, на самом-то деле все наоборот!

У девочки перехватило дыхание. От волнения она не могла говорить, и Пан продолжал:

— Мы же столько раз слышали, как они про нее говорят; мы сами прекрасно видели, как сильно они ее боятся, но все равно, Лирушка, мы им верили, как последние дураки. Верили, хотя понимали, что они творят страшные вещи, что они жестокие, и несправедливые люди. А знаешь, почему мы им верили? Потому что они взрослые. Раз взрослые говорят, что Серебристая Пыль — это зло, значит, так оно и есть. И нечего сомневаться. А может, как раз и надо было сомневаться? Может, она на самом деле…

— Может, она на самом деле несет добро… — подхватила ошеломленная девочка.

Она смотрела на Пана. Его изумрудные кошачьи глаза горели тем же бешеным огнем, который сжигал сейчас ее сердце. Лира чувствовала, что земля уходит у нее из-под ног. Весь мир переворачивался. Значит, если Серебристая Пыль несет добро, то от нее не надо прятаться! Наоборот, надо стремиться к ней навстречу, надо звать ее, холить, лелеять… Ну конечно!

— Пан, нам тоже нужно… Нам нужно найти этот источник!

Наконец-то Пан услышал то, что хотел.

— Правильно, — подхватил он. — Мы должны опередить лорда Азриела, и тогда…

Они вдруг посмотрели друг на друга, потому что впервые осознали, на что замахнулись. Лира подняла глаза к пламенеющему небу. Она же такая маленькая, оба они настолько жалки по сравнению с мощью и величием вселенной, их знания так ничтожны рядом с приоткрывшимися сокровенными тайнами бытия.

— Вот увидишь, — шепнул ей Пан, — у нас получится. Ведь мы же смогли пройти весь этот путь. Значит, сможем и это тоже.

— Но ведь мы там будем совсем одни. И никто, никто не сможет помочь нам: ни Йорек, ни Фардер Корам, ни Ли Скорсби, ни Серафина Пеккала. Там никого не будет!

— Там будем мы. И мы никогда, слышишь, никогда не будем одни, как…

Он замолчал, но Лира знала, что он хотел сказать: как несчастный Тони Макариос, как осиротевшие альмы в Больвангаре. Мы не одни, потому что мы все еще есть друг у друга, мы все еще одно целое.

— И у нас есть веритометр, — добавила девочка.

Значит, пора. Нужно идти туда, наверх. Нужно искать Серебристую Пыль, а когда найдем — сообразим, что делать дальше.