Даринда Джонс - Проклятие десятой могилы (ЛП)

Прошло столько времени, мы преодолели столько препятствий! Я думала, что знаю своего мужа, а теперь уверенность пошатнулась.

Уверена я только в одном: мне необходимо узнать божественное имя Рейеса. Вряд ли это Рейзер, что на человеческий язык переводится как Разящий. Наверняка это только интерпретация его настоящего имени. Ну или прозвище. Если я узнаю божественное имя Рейеса, то смогу сделать то же, что сделал в свое время Сатана. Если придется, я смогу поймать Рейеса в божественное стекло, которое всегда держу при себе.

Вернувшись в материальный мир, я погладила в кармане штанов медальон и покосилась на мертвую девочку, которая явно и не думала уходить.

— Почему ты Рокета не попросила тебе почитать? — спросила я, изобразив самую широкую липовую улыбку из моего арсенала, которая так и сочилась раздражением и ацетоном.

Рокет — наш общий друг, который в пятидесятых умер в психлечебнице. А еще он гений, который знает имена всех людей, когда-либо живших и умерших на земле. Вообще всех, без исключения. Дневала и ночевала Слива с Рокетом и Незабудкой, его младшей сестрой. Хотя сильно сомневаюсь, что ночевки у призраков подразумевают сон. Заскочить к Рокету было одним из первых пунктов в моем списке дел на сегодня, раз уж с делом клиентки я практически разобралась.

Слива сложила на груди руки.

— Он не может.

— Почему?

В ответ я ожидала услышать что-то вроде «Потому что он мертвый и не может переворачивать страницы», а услышала нечто неожиданное:

— Потому что не умеет читать.

В конце концов я посмотрела на Сливу наполовину заинтересованным взглядом:

— Что значит «не умеет читать»? Он все стены исписал именами покойников.

Это и было основной задачей Рокета. Он выцарапывал тысячи и тысячи имен на стенах заброшенного дурдома. Каждый божий день. Днем и ночью. Зрелище по-настоящему завораживающее. Минут на пять. Потом подключается мой СДВ, и мне резко надо куда-то поехать и с кем-то увидеться.

— Ну ясное дело! — закатила глаза Слива. — Писать имена — его работа. Но это не значит, что он может их прочитать.

В этих словах было столько же логики, сколько и в любом реалити-шоу.

— И не для себя он их пишет, — добавила Слива, потянув меня за рукав футболки с надписью «В моем мозгу открыто слишком много вкладок», — а для нее.

По идее, я должна была быть суперски заинтригована. Вот только в шесть утра интрига почему-то не кажется такой уж интригующей. А особенно после бессонной ночи.

Я глотнула еще кофе. Влюбленно посмотрела на пар, поднимающийся над чашкой. Задумалась о том, как в ближайшие двадцать четыре часа потратить свои силы — на добро или зло. На зло, наверное, повеселее будет.

Потом, демонстрируя терпение святого на ксанаксе, я уточнила:

— Для кого, солнышко?

На меня уставились огромные детские глаза.

— Для кого — что?

Я повернулась к ней:

— Чего?

— Что — чего?

— Что ты сказала?

— Для кого — что?

Я еле сдержалась, чтобы не стереть собственные зубы в пыль.

— Если не для Рокета, то для кого они написаны?

Слива поджала губки и опять стала накручивать на маленькие пальчики мои волосы.

— Что написано и для кого?

Ну все, я ее потеряла. И вдруг воспылала жгучим желанием продать ее на черном рынке. Правда, прибыли ждать не приходится. В девять лет бедняжка утонула, так что теперь ее мало кто способен увидеть. Повезет, если смогу ее забрать обратно и возместить покупателю моральный ущерб. А потом придется пометить душу козла, который готов купить ребенка на черном рынке, билетиком в ад. Не спускать же с рук такое извращение, черт возьми!

Глотнув еще для храбрости, я объяснила так просто, как только смогла:

— Имена, которые Рокет пишет на стенах дурдома. Если он сам не может их прочитать, то для кого он их пишет?

— А-а! Имена! — Ни с того, ни с сего взбудоражившись, Слива распутала свои пальцы, содрав с меня полскальпа, и принялась нарезать круги по квартире, расставив руки в стороны. Знать бы еще на кой. — Они для Пип.

Я как раз чесала макушку, да так и застыла.

— Для Пип? — По коже побежали мурашки. — Для моей Пип?

Слива остановилась, наградила меня взбешенным взглядом и полетела дальше. Не буквально полетела, само собой.

— А многих ты Пип знаешь?

Не меньше минуты я смотрела на нее с открытым ртом. Из уголка даже слюна чуточку потекла, а мне все никак не удавалось уложить в голове то, что сказала Слива. Эх, было бы у меня в шесть утра побольше извилин! Мои-то прямые не начнут извиваться до двенадцати минут восьмого как минимум. А из-за ночной слежки все совсем плохо.