Даринда Джонс - Проклятие десятой могилы (ЛП)

— Возвращайся в постель. Я приду, как только арестую миссис Дэвидсон.

— Вы спите в носках? — поинтересовалась я.

— Какого хрена, Дэвидсон?

— Хочу узнать, где носит вашего информатора. Гранта Герина.

— Мне-то почем знать?

— Ладненько. Поиграем в угадайку. Где, по-вашему, он может быть?

— У вас тридцать секунд, чтобы покинуть территорию моей частной собственности.

— Бросьте, Паркер! Я только что отмазала вашего приятеля от обвинения в убийстве и спасла вашу задницу от суда за препятствие правосудию и прочего дерьма, за которое вас мог прижать Джоплин. А он мог, и вы прекрасно это знаете.

— Я понятия не имею, где находится Герин, — заявил Шут-Ник.

Я разочарованно сдвинула губы в одну сторону:

— Стоит мне подумать, что вы благородный человек и все такое, как вы вытворяете очередную глупость. Почему, по-вашему, я так хорошо делаю свое дело?

Он раздраженно и устало пожал плечами.

— Я знаю, когда мне лгут. И мне надо знать, где сейчас Герин.

— То есть вы ходячий детектор лжи. Любопытно. Значит, вас принесло из-за ордера? Тот коп под прикрытием вляпался сильнее, чем вляпывается мой информатор за целую неделю. Даже если бы я знал, где он, вам бы точно не сказал.

— Послушайте, мы можем продолжать и дальше работать вместе, а можем закончить наши деловые отношения здесь и сейчас. Выбор за вами.

Для Паркера мои слова не значили ровным счетом ничего, и в тот момент до меня кое-что дошло. Он считал, что я убила собственного ребенка. Иначе как еще объяснить такую враждебность? В каком-то извращенном смысле Паркер действительно был благородным человеком. По-своему благородным. Он бы сел в тюрьму за друга, лишь бы сохранить хрупкий мировой баланс. И он бы ни за что не сказал копам, где Грант Герин, потому что в понимании Паркера это было несправедливо и незаконно.

Но вот в чем загвоздка: мне было наплевать на взгляды Ника Паркера. Герин собирался убить моего дядю. Хорошего во всех смыслах человека. И Паркер знал, где отсиживается этот ублюдок. Что ж, может быть, придется приложить немного усилий.

Я прошла мимо Паркера прямо в его не такой уж скромный домишко.

— Клянусь, я организую вам арест, — пригрозил Шут-Ник.

— Я уже это слышала. Продолжай в том же духе, Паркер.

Может быть, стоило бы рассказать ему правду. Вот только, узнав, что мной собирался оттрапезничать колумбийский наркобарон, я решила пересмотреть количество людей, которых можно принять в наш маленький дружный кружок.

— Короче говоря, я дам тебе выбор. Или рассказывай, где Герин, или я иду к Джоплину и выкладываю ему, как все было на самом деле.

Знаю, это удар ниже пояса, но я была готова рискнуть обзавестись еще одним пятном на своей репутации.

Как бы то ни было, Паркер взбесился. Что ж, у чувака явно проблемы с головой.

Встав со мной нос к носу, он ткнул меня в грудь указательным пальцем:

— Да как ты смеешь, сучка, угрожать мне в моем собственном доме?! Думаешь, я ничего о тебе не знаю? Думаешь, я не смогу припереть к стенке тебя и твоего дражайшего дядюшку?

— А мой дядюшка тут при чем?

— Как-то слишком складно все складывается на вашей с ним шахматной доске, Дэвидсон. Складнее просто некуда.

Надо же, да он спец по части метафор.

— Как только на сцену выходишь ты, вы с ним находите всякое дикое дерьмо, как по волшебству. Анонимные наводки? Как же! Ты — самый грязный и некомпетентный частный сыщик из всех, что я видел! У тебя ни грамма профессиональной этики!

— Это точно. И, раз уж мы завели разговор об этике, я знаю о файле, который ты на меня собрал.

Паркер побледнел.

— Я прижму твою задницу, даже если это будет последним, что я сделаю в жизни. У тебя было нечто настолько… настолько… — Его голос сорвался, и я отступила, чтобы хорошенько рассмотреть Паркера. — Мы с женой тщетно пытаемся уже пять лет, а ты просто взяла и выбросила…

— Паркер… — начала я, утопая в сочувствии.

И все-таки он называл меня сучкой.

— Я знаю, что детектив Дэвидсон с тобой заодно. Знаю, что он был с тобой, когда родился ребенок.

— Вообще-то, он был надо мной, — поправила я, вспоминая обеспокоенное лицо дяди Боба, глядящего на меня сверху колодца.

— То есть ты это признаешь. Признаешь, что родила ребенка, а потом… что? Нечаянно его убила? Продала? Отдала первому встречному? Что?!

Неужели он настолько благороден, что собирается отыметь меня (без сексуального подтекста) даже после всего того, что я сделала для Лайла Фиске? Неужели откажется от «дружбы», или точнее от надежды на прибыльное (в судебном смысле) сотрудничество только из-за убежденности в том, что я преступила закон? Неужели он из тех, кто сдаст собственного друга за наркотики, вместо того чтобы прикрыть его спину?