Геннадий Борчанинов - Час испытания

Хлынула кровь, Олле, не веря ощущениям, упал на колени и зажал рукой страшную рану. Остро отточенный клинок разрубил артерию и мышцы, остановившись только у ключицы. Гарольд отошёл, не в силах продолжать бой. Единственный удар решил его судьбу. Сегодня боги снова были благосклонны к нему.

Народ молча глазел на случившееся. Невероятно, один из лучших бойцов племени валялся в пыли, поверженный каким-то бродягой. Шаман подошёл к телу и развёл руками. На землю равномерными толчками выплёскивалась алая кровь. Олле всё ещё жив, но его было уже не спасти. Никакая магия не может закрыть такую рану.

Вождь степенно вышел из толпы и что-то крикнул. Толмач, уже готовый переводить, стоял возле Гарольда, поддерживая его за локоть. Сквозь мутную пелену охотник смотрел на всё вокруг, едва держась на ногах.

— Вождь говорит, ты победил. Ты не лжец, чужак.

Но этого Гарольд уже не слышал.

Он проснулся от тёплого влажного прикосновения. Все тело болело, хотя в бою Гарольд не получил ни царапины, только ушибы и синяки от многочисленных падений и перекатов. Остро хотелось пить. Рядом с постелью сидела молодая девушка и осторожно наблюдала за следопытом. Тот попытался приподняться на локтях. На глаза сползла влажная тряпка, и он опустился обратно. Девушка поправила компресс и тихо проговорила:

— У тебя жар, отдыхай.

Гарольд удивился чистой, почти без акцента, речи и снова провалился в сон. Видения сменялись, как узоры в калейдоскопе. Очень беспокойные и пугающие видения. Белый жеребец, весь в крови, бьётся в предсмертных конвульсиях, виселица посреди реки, длинный тёмный коридор, охваченный огнём. Огонь повсюду, пламя пожирает стены, рушится кровля. Лица, смутно знакомые, искажены страданиями, в огне, безмолвно кричат и умоляют о помощи, но он не успевает, не может успеть, стены пульсируют и сжимаются. Десять фигур стоят над ним, полумёртвым, стоят молча, склонив головы, как мраморные изваяния, застывшие в своей скорби. Скачка, дикая скачка, погоня изо всех сил, не жалея ни себя, ни лошади...

Кто-то тряс его за плечо. Следопыт с трудом разлепил глаза. Снова эта девушка.

— Ты кричал во сне, — она испуганно смотрела Гарольду в лицо.

Потрескавшиеся губы едва приоткрылись, раздалось тихое сипение. Иссохший язык отказывался повиноваться. Девушка прижала к его губам кружку с водой. Живительная влага покатилась вниз.

— Где я? Где мой меч? — первым делом спросил Гарольд, вдоволь напившись.

Девушка указала на ножны в углу.

— Я отмыла его от крови. И одежду твою выстирала, — робко улыбнулась она.

Охотник задумчиво кивнул и попытался встать с кровати. Слабость всё ещё одолевала, но волевым усилием Гарольд принял сидячее положение и осмотрелся. Жилище напоминало то, в котором он провёл девятидневное заточение, но было гораздо богаче. Вместо циновки он спал на широкой двухспальной кровати. Стены были увешаны оружием, самым различным, от простых палиц и шестоперов до искусно отделанных булатных сабель. На столе стояли приборы не деревянные, как у обычных крестьян, а из чистого серебра. Хозяина всего этого добра поблизости не наблюдалось. Только девушка, скромно сидящая рядом.

— А вот это всё, — Гарольд показал на оружие. — Это чьё?

Девушка удивлённо захлопала ресницами.

— Как чьё? Твоё, конечно. И я тоже, — добавила она, заливаясь краской.

Теперь уже Гарольд удивлённо хлопал глазами. Неожиданно.

— Обычай такой, испокон веков, — как ни в чём не бывало, сказала девушка.

Всё стало ясно. У некоторых племён, по закону, победитель забирал всё имущество убитого. Судя по богатому убранству, Олле за свою жизнь победил многих и очень многих. Даже не каждый дворянин мог позволить себе обедать на серебре.

— Как звать тебя, девица? — поинтересовался следопыт, с любопытством осматривая новую собственность.

— Йона, — ответила она, снова краснея.

— Откуда язык знаешь? — Гарольд встал и пошёл вдоль стен, любуясь оружием. Похоже, Олле был жутким коллекционером.

— Матушка научила, она тоже с запада. Полукровка я, — смущаясь ещё больше, сказала девушка.

Охотник повернулся к Йоне. Совсем юная, почти девчушка. Ей ещё только предстояло стать красавицей. Русые волосы, собранные в хвост, спускались до плеч, веснушчатое лицо выражало смущение и взволнованность. Словно она не знала, как быть дальше.

— Харальд... — вздохнула она.

— Вообще-то, меня зовут Гарольд. Харальд — это немного другое имя, — привычно поправил следопыт.