Геннадий Борчанинов - Час испытания

Гарольд, опираясь на палку, уверенно захромал по дороге на юг точно тем же путём, которым шёл несколько дней назад. Следопыт понимал, что до заката он не найдет никакого ночлега, и ему придется ночевать где-нибудь прямо в поле. Не впервой. Под вечер стало зябко, и он поёжился от свежего воздуха, проникающего под одежду. Последние тёплые деньки остались позади, как и город, в котором он эти деньки провёл. Приближалась зима, как обычно, суровая и холодная, и охотник надеялся успеть всё до того, как выпадет снег.

Но пока что самой большой проблемой были раны, не до конца затянувшиеся. Плечо зажило необычайно быстро, покрывшись твердой бурой корочкой, а вот нога давала о себе знать. Заражение не пошло дальше, но рана вела себя ужасно. Почти любое движение отдавалось тупой болью, скребущей прямо по костям. Гарольд знал, что если бы не прижег её тогда, то сейчас валялся бы в беспамятстве, проклиная всё на свете. И единственным выходом стало бы лишь одно — отрубить почерневшую и гниющую заживо ногу под корень. Однако этого не случилось, и следопыт благодарил богов за это, одновременно выпрашивая в редких вечерних молитвах скорейшего выздоровления.

Отмеряя шаг за шагом, он размышлял обо всём случившемся. С каждой минутой он всё удалялся от места, в котором мог получить ответы, но возвращаться было уже поздно. Граф приказал на восток — Гарольд идёт на восток. Может быть, под пытками купец и вспомнил бы еще кое-что, но охотник и так узнал достаточно. И был за это весьма благодарен. Поэтому сейчас только и оставалось, что шагать, опираясь на посох. Гонец приближался к городу с востока, и следовало проверить, откуда он мог прийти.

Отчаянные смельчаки, ходившие на восток, каждый раз встречались с воинственными племенами айваров, которые не давали им пройти дальше. Значит, они точно знали что-нибудь о таинственных инициалах, заговоре и пастыре, о котором говорилось в послании. Но была также вероятность, что следопыта просто казнят, едва он задаст первый вопрос. Айвары не славились гостеприимством.

За такими нехитрыми размышлениями Гарольд не заметил, как начало смеркаться. Он обернулся. Солнце еще не скрылось за горизонтом, но неизбежно катилось вниз. Густые темные тучи приближались, угрожая накрыть всю землю, от края до края. Охотник нахмурился и немного ускорил шаг. Перспектива ночевать под проливным дождём ему вовсе не нравилась. Вскоре с противным свистом поднялся ветер, заставляя плащ лететь впереди своего хозяина, путаясь в ногах. Следопыт широким размашистым движением перекинул один край плаща через плечо, закутываясь поплотнее. Первые крупные капли упали на песок, насытив его влагой.

Вслед за первыми каплями полетели следующие. Дождь забарабанил по сухой земле, истосковавшейся по лужам и ручейкам. Гарольд выругался вполголоса и продолжил путь, невзирая на непогоду. Слева и справа от тракта ширились поля, уже убранные. Спать на сырой холодной земле охотник не желал, лучше идти всю ночь, чем проснуться и застудить себе что-нибудь. А дров для костра и лапника на подстилку здесь не найти.

Косые струи дождя лились, словно из ведра. Казалось, кто-то продырявил небосвод и направил все воды бескрайнего океана вниз, на многострадальную землю, пытаясь смыть все грехи её обитателей. На дороге появлялись первые лужи, мокрый песок налипал на сапоги, и шагать становилось всё тяжелее. Словно сама природа хотела остановить Гарольда, неутомимо бредущего на восток.

Наконец, дорога круто повернула налево. Поля постепенно превращались в покосы и просто бесхозные участки. Земля здесь была практически бесплатная, но крестьян не хватало. Немногие отваживались переселиться в Пограничье, туда, где периодически вспыхивали войны, где почти каждый год появлялись кочевники в поисках легкой добычи, где царило беззаконие и дикие нравы. Однако удачливые земледельцы ухитрялись снимать по два урожая в год, и здешний чернозем славился на всю империю. Если бы не плодородие, сюда бы вообще никто не поехал.

На одном из покосов Гарольду посчастливилось обнаружить неубранный стог сена. То ли его забыли, то ли оставили специально, это было неважно. Промокшему до нитки следопыту было всё равно, если внутри было хотя бы чуть-чуть суше, чем на улице.

Охотник за головами разворошил уже мокрую траву и забрался внутрь. Сено охотно приняло его в свои мягкие объятия. Гарольд переоделся в сухую одежду и устроился поудобнее. Высохшие стебли неприятно кололись сквозь ткань, но следопыт вымотался за сегодня и мгновенно уснул.