Агата Бариста - Три королевских слова

Чук и Гек.

В общем, братья по оружию. А один брат по оружию не должен крутиться перед другим с тривиальной целью похвастаться ногами и прочими частями тела.

— Вот. — Я вяло потопталась на месте. — Как-то так. Ничего особенного.

— Одевайтесь, пойдем во двор. Накиньте полушубок, а эти… как их… не снимайте.

Я удивленно воззрилась на него, но послушалась.

Мы вышли во двор.

На небе кружились звездные водовороты, и я на миг задумалась: увижу ли я еще когда-нибудь это сказочное зрелище?

Кайлеан, стоя на крыльце, вдруг странно сгорбился, приложил руки рупором ко рту и выдохнул. Волна колышущегося воздуха пробежала по снегу, обнажая полосу темного асфальта.

Полоса дошла до центра двора, и там вспыхнуло такое высокое пламя, что двенадцать месяцев, увидев этот костер, умерли бы от зависти.

Кайлеан повернулся ко мне, его глаза опять тлели красным.

— Идите, Данимира Андреевна. Бросьте обувь в огонь, и с неприятными воспоминаниями будет покончено.

Я приоткрыла рот.

— А назад как? Может, валенки взять?

— Идите, — с нажимом сказал он.

И я пошла. После превращения Кайлеана Георгиевича в снегоуборочную машину спорить с ним совершенно не хотелось.

От асфальта поднимался пар, холодно не было. К тому же дополнительный обогрев сзади придавал взгляд Их Высочества. В результате я все равно почувствовала себя идущей по подиуму.

Дойдя до костра, я сняла босоножки и осталась босиком — асфальт оказался теплым.

Немного постояв и легонько повздыхав, я бросила «Джимми Чу» в костер — пламя подхватило их, несколько раз, играючи, подбросило вверх, и наконец еще в воздухе они почернели, потом посерели и осыпались пеплом в костер.

Я почувствовала ощутимый укол сожаления и поспешно повернулась спиной к костру.

Кайлеан стоял на крыльце, а на освещенной стене позади него возвышался колышущийся теневой силуэт — длинноволосый и рогатый.

Кайлеан снова пригнулся и приложил руки ко рту.

Новая волна побежала от него — на этот раз асфальт был взломан изнутри, в трещинах ворочалась и выплескивалась раскаленная лава.

Зачем он это сделал? С ума он, что ли, сошел, в отчаянии думала я и в ступоре таращилась на дышащий жаром зыбкий путь. Да лучше я по снегу пойду!

Ответ пришел сам собой. Это же тот самый подземный огонь, кайлеановская стихия…

По уверениям Кайлеана, мне нечего было бояться.

Вам просто надо будет мне довериться, сказал он.

Просто довериться!

С доверием у меня были большие проблемы, и Кайлеан, похоже, об этом догадывался.

Я взглянула на рогатую длинноволосую тень, скрутила свой страх как могла и, судорожно вздохнув, ступила босой ногой на огненную дорожку.

Ничего не случилось. Жар и вправду не причинял вреда. Все время, пока я индийским йогом шествовала к крыльцу, к ногам ластился невидимый сторожкий зверь с мягкой шелковистой шкурой.

Я благополучно дошла до крыльца, поднялась по ступеням.

Кайлеан встретил меня торжествующей ухмылкой.

— Теперь вы не испугаетесь, если в дороге мне придется воспользоваться своей стихией.

— Когда-нибудь, Кайлеан Георгиевич, вас подведет дурная привычка ставить эксперименты на ничего не подозревающих людях, — устало сказала я. — Поскольку теперь на нервной почве я не буду спать полночи, утром разбудите меня большой кружкой крепкого кофе. Я пошла к себе.

…Спала я тем не менее прекрасно и проснулась немедленно, как только Кайлеан постучал в дверь.

Мы позавтракали в молчании. Кайлеан погрузился в себя, я же готовилась к расставанию с этим местом.

Все-таки я была неисправимо сентиментальна и сейчас обводила прощальным взглядом кухню с ее черно-белым шахматным полом, с облупившимися стенами, с перекошенной мебелью, с приткнутой в угол старой ванной…

Странное дело! Если бы кто-нибудь сейчас сказал, что мы остаемся здесь еще на какое-то время, я бы, наверное, умерла с горя, но одновременно мне было жаль покидать это место… я расчувствовалась так, что даже защипало в носу…

Кайлеан покосился на меня и поспешно встал.

— Нам пора.

Я тоже встала, потом просительно сказала:

— Присядем на дорожку?

— Мы только что сидели.

— Мы просто так сидели, жевали чего-то… Теперь надо сесть и спокойно подумать.

— Про что?

— Про дорожку.

Кайлеан скептически фыркнул, но сел.

— Я волнуюсь, Кайлеан Георгиевич… — пояснила я. — А вы?

Он ответил сухо:

— А мне нельзя.

Мы посидели немного, потом Кайлеан скомандовал: