Борис Сапожников - Война Львов [СИ]

— Сражаюсь, — ляпнул я первое, что пришло на ум.

Брат практически вздёрнул меня на ноги, сжал в медвежьих объятьях. Я также сомкнул руки на его спине, стиснув изо всех сил. Никогда ещё не был так рад видеть брата живым и практически здоровым. Так мы простояли невесть сколько, не размыкая воистину братских объятий. И меня ничуть не волновало то, что его покорёженные доспехи болезненно упирались в моё прикрытое лишь изрядно разорванной кольчугой тело, раздражая свежие раны.

Майлз отвёл меня в лазарет, где перевязывали и латали раненных. Солдатскому фельдшеру помогали две местные знахарки, похоже, понимавшие в лечении куда больше его. К одной из них меня и определил брат. Вопреки распространённому мнению это оказалась не старуха с вислыми седыми патлами, а женщина лет тридцати с гривой огненно-рыжих волос. Она оказалась человеком достаточно строгим и властным, практически жестом велев моему брату — наследнику Фарроу, виконту Фарроскому — убираться, а мне — снимать остатки кольчуги и гамбезона, а после и нательную рубашку; и принялась дотошно осматривать мои многочисленные ранения, порезы, ушибы и ссадины.

— Зачем вы привели его ко мне, виконт? — резюмировала знахарка. — С ним и ваш коновал управиться, тут даже шить не надо. Ступай, парень, меня тяжелораненые ждут.

Фельдшер быстро и сноровисто перевязал меня, смазав раны каким-то целебным снадобьем, явно знахарского приготовления. Я сжав зубы вытерпел боль, причинённую им, за что удостоился одобрительного хлопка по плечу от брата и большого стакана подогретого вина со специями — глинтвейна, как его называют билефельцы. И тут же устыдился того, что вот так вот сижу и знать не знаю что с Алеком, я уж не говорю об остальных кадетах. Я поднялся на ноги и отправился искать Алека.

Нашёл его не в лазарете, а на улице. Он стоял на главной площади деревеньки, внимательно слушая сержанта Виллиса. Голову моего друга охватывала белая повязка, левая рука висела на перевязи, однако на ногах он держался крепко.

— Наши, мольтские, полегли почти все, — говорил сержант с болью в голосе, ему тоже изрядно досталось — бинты покрывали практически всю поверхность его тела. — Ваши, кадеты, ранены многие, убитых почти половина. Точнее, сорок пять. Вот тут список, — он протянул Алеку лист плохонькой бумаги с каракулями, нацарапанными свинцовым карандашом, — умник один тутошний постарался.

— "Покойники"? — равнодушно поинтересовался Алек, но чего стоило ему это равнодушие — не знаю.

— Много, — ответил Виллис, — никто и не считал их, когда зарывали. Но правда, почти всех, кто ту был положили. Мал-мал кто свалить успели.

— Куда? — разом сбросив маску равнодушия, спросил Алек.

— На тот берег Вайла, бродом, — пожал плечами сержант.

— Мы должны последовать за ними, — хлопнул кулаком по ладони Алек, тут же поморщившись от боли.

— Да куда вам, милсдарь, — встрепенулся Виллис, — да как же вы-то, с вашей рукой?

— Это ерунда, — как бы в подтверждение своих слов Алекс сбросил перевязь, — царапина.

— Алек. — Я подошёл к нему. — Ты с ума сошёл? Мы же только из боя, ты на ногах едва держишься.

Он повелительным жестом отпустил сержанта, а сам повернулся ко мне.

— В седле удержаться смогу, — сказал он. — А вообще, пойми, нас же после этой схватки тут же вернут в Гартанг. И не важно, что мне там достанется от ректора и уж точно — отца Рассела; не важно, что меня, скорее всего, выгонят с позором и отправят домой. Главное, мы не выполним задания отца Джозеффа, а это — наш последний шанс сделать это, понимаешь?

— Всё понимаю, — кивнул я, — но ты во второй раз за сегодня подвергаешь себя, ну и меня тоже, смертельной опасности. Лезть в пасть к Баалу, да ещё и в нашем состоянии… Да и брат нас не отпустит.

— Здесь есть кони, — почти лихорадочным шёпотом проговорил Алекс, — свежие. Мы уедем никого не спрашивая.

— А как же остальные кадеты? — выдал я безотказный тогда для него довод. — Ты их командир, ты несёшь ответственность за них.

— Они устроены, перевязаны, те, кому нельзя помочь, похоронены, — глухо произнёс Алек. — Когда оправятся от ран, вместе с твоим братом отправятся обратно в Мольт. "Покойников" мы рассеяли, так что ни кадетам, ни твоему брату ничего не угрожает.

Мне тогда показалось, что он больше уговаривает себя чем меня, но возражать больше не стал. Теперь нам надо думать как бы раздобыть коней и уехать не привлекая ничьего внимания. Тут помощь пришла с совершенно неожиданной стороны.