Борис Сапожников - Исповедь безумного рисколома

— Всех пересчитал? — спросил один другого.

— Сто пятьдесят пять человек, — отрапортовал почти по-военному второй, — все, уверен, кадровые военные из ИРМ. Есть рисколомы, но кто — определять не возьмусь. Особо опасными считаю вон того келима с мечом за спиной, ещё троих — четверых из охраны и псевдо-приказчика — вероятнее всего это и есть рисколомы.

— Ясно, — кивнул первый, явно командир. — Сворачиваемся. Надо сообщить обо всём Сиднею и Джону. Ситуация начинает принимать крайне нежелательный оборот.

Отец-дознаватель отец Сельто оказался человеком высоким и статным, такому ближе добрый доспех генарской работы нежели монашеская ряса. Как и любой Изгоняющий Искушение он скрывал нижнюю часть лица высоким воротником алого плаща, наброшенного поверх белоснежного одеяния, перетянутого грубым вервием и украшенного чёрной волчьей мордой в профиль на груди. Воротник не скрывал основательно тронутые сединой коротко остриженные волосы, высокий лоб, проницательные глаза и половину переносицы, носящей характерный след давнего перелома. Рядом молчаливой статуей (даже для статуи молчаливой) возвышалась тощая фигура брата Гракха, как положено в конической шляпе с серебряной пряжкой и пером.

— Да пребудет с вами Господь, — приветствовал нас инквизитор ритуальной фразой, — да не коснётся душ ваших Искушение. — И добавил обычное мирское приветствие. — Мир вам.

— И вам мир, святые отцы. — Я спрыгнул с коня и поклонился. — Куда путь держите?

— В Салентину, — ответствовал отец Сельто, — к Пресвятому престолу.

— Присоединяйтесь к нам, — предложил я, уже зная каким будет ответ. — Мы едем до Брессионе, так что нам по пути.

— С этаким искушением мне не справиться. — Глаза дознавателя сверкнули озорством. — Но грех не велик.

Так к нам присоединились клирики и при их появлении Луис повёл себя ещё подозрительнее, на следующее утро он завёл весьма странный разговор со мной.

— Не нравится мне этот брат Гракх, — сказал он мне, одёргивая полы своего приказчитского камзола.

Мы шагали бок обок около одной из фур. Я слез с коня и шёл пешком, — всё равно караван тащился как пьяная улитка, а мне надоело отбивать зад о седло, да и лошадям следовало дать отдых.

— Почему же? — пожал я плечами. — Охотник на ведьм — рисколом от Церкви.

— Конечно, так, — кивнул Луис, — но ты помнишь, кто в наши дни носит древнеэнеанские имена?

— Он клирик. Вполне возможно воспитывался в церковном приюте, а уж там дают самые разные имена.

— Хорошо, — согласился он, — но посмотри на его манеру поведения, цвет кожи. Ты видел, чтобы он хоть раз ел? Они с отцом Сельто подсели к нашему котлу — и отец-дознаватель уплетал за обе щёки, а вот охотник даже ложки не достал. А голос его?

Да уж, тут Луис прав, голос у брата Гракха тот ещё — никаких эмоций и интонаций, словно с того света доносится. Нет, не живой это голос, совершенно не живой, но и не совсем мёртвый…

— Ну ладно, — сдался я, — пускай он — мистик. Нам-то что? Может так но и лучше, с нами практически неуязвимый воин.

— Мистик ранга Три Креста, — ухватил меня за плечо Луис, — ты о таком слышал?

— Нет, не слышал, но я вообще Церковью не интересуюсь. А ты что, в ксенофобы записался, что ли? Всё ещё веришь в то, что мистики пьют кровь и поедают посвященных младенцев.

— Оставь, — отмахнулся Луис, — я ксенофобией никогда не страдал. Но вспомни, Церковь приняла мистиков в своё лоно всего лет сто пятьдесят назад, после Алых войн, а он уже Три Креста носит.

— Это говорит о его профессионализме, что опять же на руку нам. Вспомни, — скопировал я его манеру говорить, — мы не на светский раут к Бардорбе едем, нам предстоит драка с его дружинами — и такой воин, как брат Гракх лишним не будет.

— Но ведь вполне возможно, что он полезет в Брессионе, а тебе нужен такой конкурент?

— Разберёмся, — буркнул я, — мы ещё не знаем, что встретит нас в Брессионе. Может придётся удирать оттуда во все пятки.

Караван полз себе и полз, мы едва не помирали от скуки, даже болтать друг с другом надоело. Начались неизбежные стычки и полушутливые и не очень поединки и соревнования, мы с Луисом пресекали самые опасные, грозившие перерасти в серьёзные драки, но скука грызла и нас. И лишь Мадибо казался выточенным из модинагарского чёрного дерева, он шагал, ел, спал и опять шагал, изредка разнимая особенно рьяных охотников почесать кулаки или позвенеть клинками, он больше напоминал хитрую халинскую заводную игрушку, нежели живого человека.