Святослав Логинов - Многорукий бог далайна

На второй день они прибыли к месту назначения, а на третий вышли к далайну.

Вновь их привязали к крестовинам, опутав руки и ноги мягкими ремнями, потом оставили одних. Шооран понимал, что цэрэги не ушли, что они поблизости, но никто не подсматривал, что происходит на крестовинах. Оройхон был важнее любопытства, а внезапно обретённый илбэч требовался властям всерьёз и надолго. Шооран обратил внимание, что между отдельными крестами стоят щиты, чтобы и сами прикованные не могли видеть друг друга.

Не стоило большого труда догадаться, куда их привели. Где-то неподалёку воняли дымом авары, значит, рядом мёртвая полоса – дорога в страну старейшин. Братья, не скопив своего, хотят добраться до чужих богатств.

Шооран вздохнул, собираясь с силами. На горе или на радость, ради высокой или низменной цели, свободным или связанным, но он будет исполнять свой долг. Пусть после его дел прольётся кровь и кто-то станет более несчастен, чем сейчас, но раз есть далайн и есть илбэч – илбэч обязан строить. Хотя бы просто для того, чтобы в мире стало одним оройхоном больше.

Следующий оройхон он поставил через неделю. А через неделю – ещё один. Потом их не трогали целый месяц, из чего Шооран заключил, что объявился Ёроол-Гуй и братья выжидают, не желая рисковать. Месяц истёк, и еженедельные выходы к далайну возобновились. Первое предположение Шоорана оказалось правильным: строилась широкая, в три оройхона дорога в землю старейшин.

Вечерами и в свободные дни зажиревшие от безделья каторжники сидели под стражей в алдан-шаваре, дулись в кости на интерес или вечернюю порцию мяса (теперь им давали и мясо, и наыс, и вообще всё, кроме вина) и старательно не говорили на запретную тему. Лишь Уйгак – тощий, но страшно прожорливый мужик, глупый и такой законопослушный, что неясно было, как он попал на каторгу, а потом в бунтовщики, вздыхал порой, придвигая миску с выигранным мясом:

– Ох, повезло нам, братья! Всегда бы так жить.

– Бовэр в ручье тоже небось думает, что ему повезло, – отвечал угрюмый Куюг, – и не знает, что гарпунок на него уже заострён.

– Скажешь тоже! – обижался Уйгак. – То бовэр безмозглый, а то… – и он многозначительно поднимал к потолку палец, перемазанный в мясной подливке.

Шооран в разговорах участвовал мало, старался больше спать и не говорить, а слушать других. Его тоже преследовало сравнение с бовэром, и он ждал всяких неожиданностей. Кроме того, он постоянно представлял в уме карту мира и старался отметить на ней новые оройхоны. Не так много их было. Окажись он на свободе, он бы выстроил за это время куда больше.

Вскоре сон уже не шёл в отяжелевшую голову, и мясо стало казаться пресным. Выход Шооран нашёл в беседах с Маканым. Калеке достаточно было задать один вопрос, а дальше он рассказывал сам без остановок. Надо было лишь суметь разобрать его речь, и тогда выяснялось, что он рассказывает массу любопытных вещей.

– За что тебя первый раз приговорили?

– Не приговорили, а оштудили. Жа машку. Машку я шделал иж рыбей кожи. Ешли её харвахом шырым натереть, так она шветитша в темноте. Штрашно! Её надеть и ишшо на ходули штать. Ночью приду на поле, да как крикну шторожам: «Ужнаёте меня?!» Они и уполжают штаны чиштить. Вше оройхоны были мои. Но вшё-таки поймали меня. Макали три ража. Шешть раж это уже потом, жа другое…

Одиннадцать дюжин первый оройхон соединил две страны, прежде отделённые друг от друга огненным болотом. Едва камень затвердел, как отряды цэрэгов, скрывавшиеся неподалёку, ринулись на приступ. В неожиданности они видели своё главное преимущество. Но неожиданного удара как раз и не получилось. На том берегу ещё неделю назад заметили замаячивший оройхон и, поняв, что происходит, успели подготовиться к атаке.

Цэрэги братьев шли не скрываясь, и залп татацев буквально выкосил их, от передовых дюжин почти никого не осталось. Остатки нападавших были смяты, старейшины сами пошли в наступление.

Охранники, занятые Шоораном и его товарищами, не успели ещё никого отвязать, когда из клубов дыма, по-прежнему тянущихся с бывшей мёртвой полосы, показались кольчужники врага. Грудь каждого за прозрачной чешуёй казалась открытой, в руках пели хлысты, короткие копья торчали за спиной. После мгновенной схватки охранники были перебиты, и наступающие пошли дальше. На привязанных к крестам людей они не обратили внимания – мало ли какие жертвы приносит противник великому Ёроол-Гую.

Берег опустел. Шооран понимал, что это ненадолго и сейчас у него единственный шанс получить свободу. Шооран напрягся, пытаясь освободиться. Мягкие ремешки не растягивались. Если бы заранее, прежде чем его привязали, напружинить мышцы, он, может быть, и мог что-то сделать, но сейчас он был беспомощен. Ему не было больно, под ногами стояла подставочка, он мог висеть так долго, не испытывая заметных мучений, не жёстко, но плотно перебинтованный, неспособный шевельнуть и пальцем.