Святослав Логинов - Многорукий бог далайна

Моэртал поднялся, хлопнул в ладоши и сказал подбежавшему охраннику:

– Срочно двух гонцов – к Ууртаку и на западную границу. И ещё: боевые дюжины пусть отойдут на сухое и ждут приказов. А на мокром поставить на дальний суурь-тэсэг копьё и привязать к нему это, – Моэртал, не глядя, протянул руку и обломил большую ветвь туйвана, украшенную алыми цветами и плодами, похожими на не умеющее лгать человеческое сердце.

Последний приход Ёроол-Гуя окончательно разорил оройхоны, и, когда выяснилось, что Моэртал, должно быть, испугавшись Многорукого, отвёл войска, уходить решили все.

Утром, когда лагерь уже гудел, Шооран отозвал в сторону Ээтгона.

– Это на тот случай, если я не дойду, – сказал он, протягивая заново вычерченную карту. – Смотри: здесь страна вана, это угловые оройхоны, а здесь, за огненными болотами, – пустая земля. Там сухие оройхоны: хлеб, вода и много бовэров. Я знаю, ты мне не веришь, но сходи – и увидишь сам.

– Ты и там был? – недружелюбно спросил Ээтгон.

– Был. Год назад.

– А чего же не остался, если там так прекрасно?

– Одинокому везде плохо. Сначала мне надо найти одного человека, и только потом я смогу пойти в эту землю.

– Хорошо. – Голос Ээтгона был холоден, как влага далайна, и ледяными оставались глаза. – Я пройдусь по этой полосе и посмотрю, что там.

Он сунул карту за пазуху и ушёл, бормоча неестественно сдавленным голосом:

– Везде мы побывали, всё повидали…

Когда последняя группа переселенцев скрылась за тэсэгами, Шооран бросил сумку, собранную лишь для виду, и отправился к далайну. Его не оставляло странное ощущение, словно он вернулся на год назад и строит дорогу в страну добрых братьев. Возможно, это оттого, что он вновь один на огромном пространстве, где даже с самого высокого суурь-тэсэга нельзя никого увидеть. А может быть, оттого, что он, пусть не называя имени, сказал другому человеку, что без Яавдай ему не нужна самая распрекрасная земля.

Странно Ээтгон принял его известие. Не о Яавдай, конечно, а о земле. Кажется, он поверил, но ничуть не обрадовался. И вообще Ээтгон – странный человек. В каждом его слове, в каждом движении сквозит ненависть. Почему? Ревнует к Чаарлаху, что тот с первой минуты выделил Шоорана из толпы? Оскорблён, что в их схватке Шооран оказался сильнее, и жив Ээтгон лишь благодаря великодушию победителя? Или, если это всё-таки чудом спасшийся Бутач, он не может простить своего нечаянного уродства?

Шооран поморщился, загоняя поглубже мешающие мысли, и сказал, обращаясь к далайну:

– Ну, здравствуй.

В один день он поставил два оройхона и справился бы и с тремя, если бы ему не помешал Ёроол-Гуй. Он не выметнулся на берег единым махом, а долго раскачивал в небе бесконечным множеством гибких рук, выбирая, откуда напасть, а Шооран, напружиненный, готовый к прыжку, отступал по поребрику и, словно Ван из древней легенды, кричал:

– Тебе всё равно меня не поймать! И я всё равно буду счастлив!

Выстроенный мыс загогулиной перегораживал чуть не половину далайна, не столько нужный людям, сколько мешающий Ёроол-Гую, которому теперь, чтобы попасть с западного побережья королевства вана на восточное, пришлось бы сделать изрядный крюк.

На следующий день Шооран, вспомнив, что данное слово нужно держать, выстроил оройхон там, где большой мыс граничил с отдельно стоящим островом изгоев. Владения бродяг в результате уменьшились, зато у Моэртала появилось разом два сухих участка.

Ещё не приступив к работе, Шооран решил, что сразу вслед за тем он уйдёт отсюда. Нечего зря искушать судьбу. Многорукого он не боится, а вот людей… У каждого из них только две руки, но все вместе они куда цепче Многорукого. Не успеет схлынуть вода, как на сухое бросятся толпы народу, и чем дальше он будет в это время, тем лучше.

Уйти Шоорану не удалось. Он поставил оройхон вечером, чтобы было удобней скрыться, но, пробираясь между тэсэгов в сгущающейся тьме, вдруг услышал свист. Шооран замер, всматриваясь. Рослая фигура стояла в тени тэсэга неподалёку от поребрика. Если бы дозорный не свистал от скуки, Шооран мог вылезти прямо на него. Хвала мудрому Тэнгэру, что на посту оказался растяпа!

Шооран повернул назад, в полной темноте вышел к другому краю мыса. Там тоже были цэрэги. Они даже не скрывались: фигуры стояли прямо на поребрике, в стороне тлела в костре солома и слышался голос Киирмона:

– От такой большой неудачи Многорукий едва не плачет. Страсть как охота жениться, а жена опять не годится…