Святослав Логинов - Многорукий бог далайна

– Вас тут двое… небезразличных, – проговорил Чаарлах. – Дайте-ка руки! Да не мне… Не любите вы друг друга, а кабы вместе держались, так и сносу бы вам не было… – Чаарлах усмехнулся. – На себя посмотрите, вы же оба отмеченные. К кому судьба неравнодушна, того она в щёку целует, а там, сколько ни мойся, – след останется.

Шооран вспомнил Маканого и кивнул, соглашаясь. Вот только у Ээтгона бита левая щека, а у самого Шоорана – правая.

– Я-то вас обоих люблю – одного потому, что я его понимаю, другого – потому, что он меня. Согласию меж вами не бывать, один прямой, как гарпун, второй все закоулки в шаваре видит. Обещайте хотя бы друг другу не вредить. У вас разные дороги, ходите по ним.

– Мы уже сделали себе всё зло, какое могли, – сказал Ээтгон, глядя в сторону. – Оно ещё долго будет всплывать.

– Но нового пусть не будет. – Чаарлах устало откинулся на заботливо постеленную Ээтгоном шкуру бовэра, закрыл глаза.

Шооран с Ээтгоном ждали, и молча стояли вокруг люди, словно сказитель ещё говорил с ними. Чаарлах медленно приподнял веки.

– Вы здесь? Я хотел попросить: когда я… в общем, завтра, не относите меня в шавар. Я всю жизнь боялся туда попасть. И далайна я тоже боялся… Может, потому и жил так неприлично долго. А теперь идите все… Я хочу спать.

Вечером, когда стало ясно, что Чаарлах не проснётся, Ээтгон, словно младенца, поднял на руки лёгкое тело и отнёс на вершину одного из суурь-тэсэгов. Шооран шёл позади. Он видел, что Ээтгон не примет его помощи, и не предлагал её. Остальные изгои проводили их взглядами, но остались в лагере, не решаясь далеко отходить от поребрика.

Назад шли, так и не сказав ни слова. Шооран, как и прежде, шёл сзади, но думал не о похоронах, а о том, что с вершины суурь-тэсэга он сумел рассмотреть на соседнем оройхоне белую черту копья и привязанную к нему алую ветку туйвана. Мудрый Моэртал подавал знак духу шавара.

Так они шли и не ускорили шага, даже когда гулкий удар пронёсся над оройхонами – многорукий бог далайна явился за сказителем, который так долго ускользал от него.

Так в жизни всегда: то бесконечно ждёшь новостей, а их нет и нет, но зато потом они обрушиваются потоком, и думаешь: поменьше бы. Две недели одонт Моэртал требовал сведений о том, что делается среди изгоев, а тут разом вернулись двое соглядатаев. И рассказывали они такое… Жирным одонтам с внутренних земель подобные вещи рассказывают на ночь, чтобы крепче спалось. Сходились доносчики в одном: среди изгоев прячется илбэч, на мысе прибавилось четыре новых оройхона. Этому Моэртал поверил, да и как не поверить, если Ёроол-Гуй выныривает по шесть раз на дню. А вот дальнейшее… От рассказов шпионки Моэртал сначала попросту отмахнулся, а вот доклад второго соглядатая заставил его задуматься. Отослав шпионов, он долго размышлял, то садясь в кресло, поставленное под деревом, то вскакивая и принимаясь быстро расхаживать.

Изгои собрались завоёвывать угловые земли! А ведь это идея! Это выход на многие года! Давно известно, что примерно раз в шесть лет изгоев становится так много, что они начинают угрожать государству, и приходится начинать с ними правильную войну. А теперь их можно направлять на угловые земли. Пусть завоёвывают себе царство. Победят – значит, уйдут. Проиграют – остатки неудачников легко перебить. Так что, действительно, имеет смысл пропустить бунтовщиков на запад. Чем он рискует, если будет обманут? Изгои, запертые в ловушке, уйдут. Но без артиллерии он всё равно не может взять их, особенно если за их спинами восемь оройхонов. Моэртал поёжился, подумав, как ему придётся докладывать о потерянных ухэрах. Что ещё? Сбежит илбэч… Секунду Моэртал стоял неподвижно, потом опустился в заскрипевшее кресло. Лицо его просияло. Так вот что это было! Не врёт баба! И никуда илбэч не денется. Что ему делать на угловых землях? Там он заперт, словно загнанная тайза, а илбэчу нужен простор – большой и пустынный берег. Вот он и просит его. И неважно, откуда он добыл своего злого духа – на то он и илбэч. Моэртал нервно растёр лицо ладонями. Что же делать? Выпустить изгоев, а потом прочесать оройхоны, каждую пядь, шавар вычерпать… Или всё-таки окружить земли, но не входить туда, не трогать илбэча. В конце концов, он хочет строить. Так пусть строит. Харваха больше у того, кто добр с сушильщиком. Моэртал представил, как на севере появляется не два, а дюжина сухих оройхонов, и сладко поёжился. Он не станет, подобно Ууртаку, просить, чтобы эти земли отдали ему. Большая провинция – это большие хлопоты и большая зависть врагов. Он предложит на совете одонтов создать там новую провинцию, которая прикроет его от вечно бунтующего побережья. Он сам станет жирным одонтом внутренних земель, и цэрэги ему будут нужны лишь для почёта и славы. Лишь бы илбэч не обманул, лишь бы не сбежал… Но ведь должен хоть кто-то в мире держать своё слово!