Геннадий Башунов - Не люди

– Слушайте меня, люди! – громко сказал он, привлекая внимание всех, кто мог и готов был слушать. – Слушайте меня! Настали плохие времена для нас. Не буду скрывать, один из виновников этого – я сам. Но сейчас… сейчас только я могу спасти вас. Словно сами боги пробудили во мне Дар, когда Друг сошёл с ума и бросил нас ради хуторян. Нас. Тех, кого он, по собственным словам, защищал всю жизнь. Он предал собственные правила, перестал быть для нас Другом. И в этот страшный момент словно сами боги послали к нам чужака, могильщика, который решил помогать нам. Чужака, уже убившего зверя, его наслал на нас тот, кого мы считали своим защитником. Чужака, не единожды спасавшего мою жизнь, а сегодня и жизнь Микке. Мой отец когда-то пытался убить Урмеру. К своему сожалению, я вспомнил это слишком поздно. Многие из вас помнят его. Помнят, как он уходил вместе с Урмеру, как плакал и молил о пощаде. Я впервые не виню его за это. Мой отец знал, что ожидает его в Башне, и его судьба куда тяжелее, чем даже наша. И только из-за этого некоторые прозвали его трусом. Но многие из вас помнят и другое о Варле. Все говорили, что лучшего охотника и лучшего человека не сыскать среди горожан. Он ненавидел хуторян и Друга всей своей душой. И впервые я понимаю, насколько он был прав. Они называют нас грязеедами. Плюют на нас со своих стен. Презрительно бросают подачки – хлебные крохи, подкидывают работу, когда сами не хотят марать руки. Этому придёт конец. Другу и хуторянам. Раз тот, кто называл себя Учителем, решил убить всех нас, у нас нет другого выхода, кроме как защищаться. Сегодня я схожу к пастухам. Вместе мы убьём каждого хуторянина. Каждого, кто не откажется от Викле и Друга, каждого кто откажется присоединиться к нам и жить в городе. Каждого горожанина, кто примкнул к этим предателям. Каждого, кто бросил свои семьи ради краюхи хлеба!

– Ты лжёшь! – крикнула одна из женщин. – Наши мужья не бросали нас! Они ушли, чтобы бороться только против тебя и чужака! Друг был с нами всегда! А ты предатель! И сын предателя!

– Это ты лжёшь! – рявкнул Хасл, брызжа слюной. – Или думаешь, что для тебя найдётся еда после следующего Йоля? Наш урожай погиб! Все мы умрём от голода! Еда осталась только на хуторе, и нам не остаётся ничего другого, кроме как забрать её у предателей. Если этого не понял твой муж, что же взять с тебя?

– Даже если твой муж тебя не бросал, – с ухмылкой просипел Велион севшим от кашля голосом, – что-то он не торопится забирать тебя к себе. Хуторяне используют его, чтобы убить меня и Хасла, как ты и говоришь, это полная правда. А потом выбросят за стены, и вы сдохнете от голода, как и все остальные. Или думаешь, что они по доброте душевной пустят всех голодающих к себе и накормят?

– Чужак прав, – кивнул Хасл. – Только вам сейчас решать, жить или умереть. Или хотя бы умереть не на коленях, вымаливая еду у Викле.

– На хрен хуторян! – рыкнул один из рыбаков.

– Кому они сдались, эти ублюдки! – взвизгнула одна из женщин, толкая жену каменщика. – Всегда жрали хлеб, а нам ни крошки не давали!

– Всех убьём!

– Эти свиньи даже не настоящие люди.

Хасл не мог слышать этого, хотя прекрасно понимал, на что шёл. Увидев кривую ухмылку могильщика, охотник развернулся на пятках и заторопился к своему дому. На душе было гадко. Микке плёлся следом, что-то говорил про Миреку, но Хасл отмахнулся от него.

Миреку он спасёт. Всё это затевалось ради неё. Вынудит отказаться от отца и жить с ним в городе.

Иначе ему самому не нужна ни смерть Друга, ни спасение людей. Ни собственная жизнь.

Метка на груди Хасла болела. Охотник прикоснулся к ней, и почувствовал что-то странное. Сунув руку за пазуху, он понял, что кожа с клейма начала отслаиваться. Он терял последнюю связь с Урмеру.

Началась новая, странная жизнь. Если они победят, Друг не придёт на Йоль. Никто не уведёт Хоркле с собой, и кто знает, сколько лет скаредный хозяин таверны проживёт с ними. И так будет с каждым.

Возможно, к ним будет приходить больше чужаков. Когда-нибудь, если Хасл сам этого захочет, он уйдёт отсюда, но не в Башню Друга, а куда-то туда, где текут огромные реки и живут тысячи людей.

– Для того, чтобы заслужить свободу, раб должен взбунтоваться, – проскрежетал Велион.

Оказывается, он шёл рядом.

– Ты будто мысли мои читаешь, – буркнул Хасл. – Правда, я знаю, что такое свобода, но не знаю, кто это – раб.

– Ты был рабом, и каждый из вас. Твои мысли мне читать не нужно. Когда-то я сам так сделал. – Могильщик сжал кулак, и кожа перчаток тихо скрипнула. – Взбунтовался против судьбы, которую выбрали для меня другие люди. Ценой свободы было проклятье. Считай, я стал рабом этих перчаток. Но это рабство я выбрал сам.