Виктория Авеярд - Клетка короля [litres]

И вдруг труп хватает меня за руку.

Он делает рывок, и мое запястье с хрустом ломается. От внезапной боли, которая взбегает вверх по руке, я кричу.

Молния вырывается из моего тела вслед за криком. Она покрывает Серебряного танцующими искрами. Но то ли его каменная шкура слишком толста, то ли решимость слишком сильна. Камнешкур не выпускает меня, и пальцы, похожие на клещи, подбираются к моей шее. За спиной у него расцветают взрывы – это стараются бомбардировщики. Кусочки камня отлетают от моего противника, как омертвевшая кожа, и он воет, но от боли лишь усиливает хватку. Я совершаю ошибку, пытаясь сдвинуть руки, сомкнувшиеся у меня на шее. Грубые, как камень, пальцы рассекают мою кожу; течет кровь, красная и горячая.

Перед глазами пляшут точки. Я выпускаю еще одну молнию, насытив ее своими муками. От удара противник отлетает и врезается в стену здания. Он пробивает ее головой, а туловище остается на улице. Тогда бомбардировщики приканчивают его, продырявив каменную кожу на незащищенной спине.

Дэвидсон шатается, но продолжает удерживать истончившийся щит. Он видел нашу схватку, но ничего не мог поделать, из опасения, что Серебряные бросятся на нас. Угол губ у него дрожит; премьер словно извиняется за то, что принял верное решение.

– Сколько вы еще сможете продержаться? – задыхаясь, спрашиваю я и сплевываю кровь на мостовую.

Он скрипит зубами.

– Чуть-чуть.

«А точнее?» – мысленно огрызаюсь я.

– Минуту? Две?

– Минуту, – выговаривает он.

– Отлично.

Я смотрю сквозь редеющий щит – ярко-синюю завесу, которая постепенно слабеет вместе с Дэвидсоном. Фигуры на другой стороне видны всё яснее. Синие доспехи, черное пополам с красным. Озерный край и Норта. Ни короны, ни короля. Только штурмовой отряд, чья задача – опрокинуть нас. Мэйвен не сунет носа в Корвиум, пока город не падет. В то время как Кэл будет сражаться на стене насмерть. Мэйвен не настолько глуп, чтобы рисковать собой в бою. Он знает, что его сила – не на поле боя, не на передовой, а на троне.

С противоположной стороны появляются Рейф и Тайтон, которые до сих пор удерживали свой участок стены. Если Рейф достаточно аккуратен – даже волосы не растрепались, – Тайтон весь измазан кровью. Серебряной. Он не ранен. Его глаза пылают невиданной яростью и горят красным при свете бурного пламени у нас над головой.

Я замечаю Дармиана в числе прочих разрушителей – все они одарены непробиваемой плотью. Они несут огромные топоры, заточенные до бритвенной остроты. В самый раз, чтобы сражаться с сильноруками. В рукопашной схватке они – наша основная надежда.

– Стройся, – приказывает Тайтон, как всегда до неприличия немногословный.

Мы следуем за ним, торопливо выстраиваясь за спиной у Дэвидсона. Руки у него дрожат, но он еще держится. Рейф становится слева от меня, Тайтон справа. Я перевожу взгляд с одного на другого, гадая, нужно ли что-нибудь сказать. Я чувствую, как от обоих исходит статическое электричество, знакомое, но странное. Их электричество, не мое.

Синяя гроза продолжает яриться. Элла поддерживает нас, и мы питаемся энергией от ее молнии.

– Три, – говорит Дэвидсон.

Слева от меня зеленое, справа белое. Я замечаю их краем глаза. Каждая искра сродни биению сердца.

– Два.

Я делаю вдох. Горло, ободранное камнешкуром, болит. Но я еще дышу.

– Один.

И вновь щит падает, открыв внутренность крепости наступающей буре.

– СТЕНА ПРОБИТА! – разносится крик, когда солдаты замечают пролом.

Серебряные тоже откликаются, устремляясь к нам с оглушительным ревом. Зеленая и фиолетовая молния пересекают поле боя, устремляясь навстречу первой шеренге атакующих. Тайтон движется, как человек, бросающий дротики – миниатюрные иглы его молний взрываются ослепительными раскатами, которые далеко расшвыривают Серебряных солдат. Враги дергаются и корчатся. Тайтон немилосерден.

За нами, по мере того как мы приближаемся к пролому, движутся бомбардировщики. Им нужен лишь хороший обзор; их убийственная способность сжигает камень, плоть и землю в равной мере. Снег смешивается с грязью, в воздухе пахнет гарью. Это и есть война? Вот каково было сражаться в Чоке?

Вытянув руку, Тайтон отбрасывает меня назад. Дармиан и остальные разрушители кидаются вперед. Живой щит. Их топоры взлетают и опускаются, разбрызгивая кровь, пока разрушенные стены по обе стороны пролома не оказываются покрыты зеркальными потеками жидкого серебра.

Нет. Я помню Чок. Окопы. Пустыня тянулась, сколько хватало глаз, и небо смыкалось с землей, изрытой десятилетиями бомбардировок. Противники знали друг друга. Та война была жестокой, но понятной.