Виктория Авеярд - Стеклянный меч [litres]

Новые могилы на кладбище Така отмечены свежевскопанной землей и травяными плетенками. Вместо надгробий стоят простые камни. Любящие руки тщательно вырезали на них имена. Когда дощатый гроб Шейда опускают в землю и все Бэрроу собираются вокруг, я понимаю, что нам повезло. По крайней мере, мы можем похоронить тело. Далеко не всем так посчастливилось. Например, Никсу, Кете и Гарету. По словам Ады, ни на одном из самолетов они не вернулись. Они погибли в Корросе, вместе с сорока двумя другими, по ее безупречным подсчетам. Но триста человек выжили. Три сотни жизней в обмен на сорок две. «Неплохой расклад, – говорю я себе. – Дешево отделались». Но даже мысленно эти слова обжигают.

Фарли зябнет на холодном ветру, но отказывается надеть куртку. Полковник тоже здесь – впрочем, он держится на почтительном расстоянии. Он пришел не ради Шейда, а ради своей скорбящей дочери, хотя никак не старается ее утешить. К моему удивлению, Гиза обвивает рукой талию Фарли. Как ни странно, та не возражает. Я даже не знала, что они знакомы, но обе держатся как давние подруги. Несмотря на печаль, я чувствую легкую зависть. Никто не пытается утешить меня, даже Килорн. Похороны Шейда – для него это слишком. Он сидит на холмике, достаточно далеко, чтобы никто не видел его слез. Когда Бри и Трами начинают засыпать могилу землей, Килорн опускает голову.

Мы молчим. Говорить слишком тяжело. Свистящий ветер пронизывает меня, и я мечтаю о тепле. О приятном жаре. Но Кэла здесь нет. Мой брат мертв, и Кэл не нашел в своем упрямом сердце сил наблюдать, как мы хороним его.

Мама бросает в могилу последнюю горсть земли. Глаза у нее сухие. Слез больше не осталось. По крайней мере, это нас роднит.

«Шейд Бэрроу» – написано на надгробии. Буквы как будто выцарапаны когтями – такое ощущение, что их вывел какой-то дикий зверь, а не мои родители. Все это совершенно неправильно. Шейд должен был лежать на деревенском кладбище, у реки, в лесу, который он так любил, а не здесь, на пустынном острове, среди дюн и бетона, под пустым небом. Он не заслужил такой судьбы. «Джон знал, что так будет. Джон позволил этому случиться». Вторая мысль еще мрачнее. «Может быть, это тоже часть сделки. Может быть, Шейду еще повезло».

Мой самый умный, самый ласковый брат, который всегда приходил мне на помощь, всегда знал, что сказать. «Почему его жизнь завершилась так? Разве это справедливо?»

Я-то хорошо знаю, что в мире нет справедливости.

Перед глазами все плывет. Я долго смотрю на утоптанную землю, пока на кладбище не остаемся только мы с Фарли. Подняв голову, я обнаруживаю, что она смотрит на меня. Фарли напоминает грозовую тучу, полную гнева и сожаления. Ветер треплет ее волосы. Они отросли за последние несколько месяцев и теперь почти достают до подбородка. Фарли отбрасывает их так яростно, что я боюсь, как бы она не лишилась скальпа.

– Я с тобой не полечу, – с трудом выговаривает она.

Я могу лишь кивнуть.

– Ты сделала для нас достаточно, более чем достаточно. Я понимаю.

Она фыркает.

– Нет, не понимаешь. Меня сейчас совершенно не заботит собственная безопасность. – Ее взгляд падает на могилу, и по щеке катится одна-единственная слеза, но Фарли ничего не замечает. – Ответ на мой вопрос… – бормочет она, словно забыв о моем присутствии. А потом качает головой и подходит ближе. – По сути, это не было вопросом. В глубине души я знала. И Шейд, наверно, тоже. Он… был… очень внимательным. В отличие от тебя.

– Я скорблю обо всех, кого ты потеряла, – говорю я, грубее, чем хотелось. – Мне жаль…

Фарли поднимает руку, отмахиваясь от моих извинений. Она даже не спрашивает, откуда я знаю.

– Шейд, моя мать, сестра. И отец. Хотя он жив, но его я тоже потеряла.

Я вспоминаю быстрый проблеск тревоги на лице полковника, когда мы вернулись на Так. Он испугался за дочь.

– Ну, я так не думаю. Никакой отец не бывает окончательно потерян для ребенка, которого любит.

Ветер швыряет волосы ей на лицо, почти скрыв мимолетное удивление в глазах. Удивление – и надежду. Одну руку Фарли прикладывает к животу – с необычной нежностью. Другой хлопает меня по плечу.

– Надеюсь, ты вернешься живой, девочка-молния. Ты небезнадежна.

Пожалуй, это самое приятное, что она когда-либо мне говорила.

Фарли уходит, не оглядываясь. Через несколько минут и я делаю то же самое.

Нет времени оплакивать Шейда и остальных. Во второй раз за сутки мне придется взойти на борт Черного Бегуна, укротить свое сердце и приготовиться к бою. Это была идея Кэла – подождать до вечера и вылететь с острова одновременно с тем, как по стране разойдется наша видеозапись. Когда псы Мэйвена явятся за нами, мы будем уже по пути на потайное летное поле в окрестностях Корвиума. Полковник отправится на север, чтобы под прикрытием ночи перебраться через озера и описать круг. К утру, если план сработает, в нашем распоряжении окажутся два легиона, стоящие по обе стороны границы.