Виктория Авеярд - Стеклянный меч [litres]

Открывает Бри. Я чуть не падаю, увидев его покрасневшее от плача лицо.

– А ты не спешила, – ворчит он, отступая и давая мне пройти.

От резкого тона я ежусь, но молчу – и вместо ответа касаюсь руки брата. Бри вздрагивает, однако не отстраняется.

– Прости, – говорю я.

И добавляю громче, обращаясь ко всем:

– Простите, что не пришла раньше.

Гиза и Трами сидят на стульях. Мама свернулась клубочком на кровати, папино кресло стоит рядом. Она отворачивается, пряча лицо в подушке, а папа пристально смотрит на меня.

– Ты была занята, – говорит он, как всегда ворчливо.

И мне становится очень обидно. Впрочем, я это заслужила.

– Мы все понимаем.

– Я должна была прийти раньше, – признаю я, подходя.

Почему в такой маленькой комнатке я чувствую себя потерявшейся?

– Я привезла его тело сюда.

– Мы видели, – огрызается Бри, усаживаясь на койку напротив мамы. Матрас прогибается под его внушительным весом. – Одна маленькая ранка – и Шейда не стало…

– Я помню, – перебиваю я, прежде чем успеваю спохватиться.

Гиза ерзает на стуле, подобрав под себя худые ноги. Чтобы отвлечься, она сжимает и разжимает поврежденную руку.

– Ты знаешь, кто его убил?

– Птолемус Самос. Магнетрон.

Там, на арене, Кэл мог прикончить этого негодяя. Но он его пожалел. Милосердие принца стоило жизни моему брату.

– Я знаю, кто это, – говорит Трами, просто чтобы прервать напряженное молчание. – Один из ваших палачей. Тебя убить не смог, зато убил Шейда.

Это звучит как обвинение. Мне приходится опустить голову и уставиться на собственные ботинки, чтобы не видеть боли в глазах брата.

– Ты хоть отомстила за него? – Бри снова встает, не в силах сохранять спокойствие.

Он возвышается надо мной, пытаясь выглядеть устрашающе. Бри забыл, что я больше не боюсь грубой силы.

– Ты отомстила?!

– Я много кого убила. – Мой голос обрывается, но я стараюсь держаться. – Не знаю, скольких. Но среди них была королева.

Мама привстает на постели, наконец решившись взглянуть на меня. Ее глаза полны слез.

– Королева? – чуть дыша, переспрашивает она.

– Мы привезли и ее труп, – отвечаю я – чересчур поспешно.

Говорить о трупе Элары проще, чем оплакивать брата. Поэтому я рассказываю родным про видеозапись и про то, что мы надеемся сделать.

Этот ужас должен выйти в эфир сегодня, во время вечернего выпуска новостей, которые теперь стали обязательными, в дополнение к Мерам. Все жители королевства вынуждены есть на ужин ложь и пропаганду. Юный энергичный король, очередная победа на поле боя и все такое… но нынче вечером Норта увидит мертвую королеву, и мир услышит наш призыв к оружию.

Бри шагает туда-сюда, безумно ухмыляясь при мысли о войне, и Трами, как всегда, следует его примеру. Они болтают друг с дружкой, уже представляя, как вместе войдут в Археон и воздвигнут алый флаг на развалинах Дворца Белого огня. У Гизы энтузиазма меньше.

– Значит, ты приехала ненадолго, – тоскливо говорит она. – Тебе надо будет вернуться на континент и снова вербовать бойцов.

– Нет, я никого не буду вербовать, во всяком случае пока.

Невыносима надежда, которая мелькает на их лицах, особенно на мамином. Я предпочла бы промолчать, но в прошлый раз разлука была такой внезапной. Не хочу снова исчезать без предупреждения.

– Я отправляюсь в Чок, и довольно скоро.

Папа издает дикий рев. Я даже боюсь, что он вывалится из кресла.

– НЕТ! Только через мой труп! – выкрикивает он и тяжело дышит, словно подчеркивая свои слова. – Никто из моих детей туда не вернется! Никогда. И даже не думай, что я не смогу тебе помешать, потому что, поверь, смогу и помешаю!

Некогда папа лишился в Чоке ноги и легкого. Это место многое у него отняло. И теперь, наверное, он думает, что потеряет там и меня.

– Не сомневаюсь, – говорю я, пытаясь успокоить его. Обычно это срабатывает.

Но не сегодня. Папа подкатывает ко мне так быстро, что толкает ногой в голень. Он смотрит на меня бешеными глазами и чуть ли не тычет пальцем в лицо.

– Дай слово, Мэра Бэрроу.

– Ты знаешь, что я не могу этого сделать.

И я объясняю почему. Пять тысяч детей, пять тысяч сыновей и дочерей. Кэмерон с самого начала была права. Разделение по крови по-прежнему актуально, и больше этого нельзя терпеть.

– Пусть едет кто-нибудь другой, – рычит папа, изо всех сил стараясь держаться.

Мне никогда не хотелось видеть, как он плачет, и теперь я бы многое отдала, чтобы забыть это зрелище.