Борис Сапожников - Эрина

- Самому-то не надоело? - неожиданно спросил у меня Фермор.

- Всем офицерам, - ледяным тоном произнес я, - возвращаться в полки. Фермор, останьтесь.

Командиры полков покинули мой блиндаж, мрачный же Фермор остался сидеть, сверкая взглядом из-под края головного платка.

- Тебе не кажется, что ты уже переходишь все пределы? - спросил я у него, подходя вплотную и нависая над сидящим конфедератом.

- Это в каком смысле? - поинтересовался тот, поднимаясь с табурета, теперь уже он нависал надо мной, ибо был на голову выше.

- В самом прямом, - отрезал я. - Ты постоянно мутишь воду! Не хватит ли уже, а? Я ведь столько раз тебя мог сдать ротмистру Спаноиди, как вражеского агитатора. И оснований ты уже наболтал на расстрел.

- Так сдай, Макс, - Фермор давно уже называл меня максимально сокращенными именем. - Сдай меня жандармам. Думаешь, я стенки боюсь? Так давно уже перестал! Меня расстрелом не напугаешь!

- Прекрати, Вил, - сказал ему я, так же называя самым коротким сокращением от его имени Уильям. - Довольно. Мы с тобой и на Пангее воевали, и к демонам вместе летали. Что теперь на тебя нашло? Ты зачем за всю эту агитацию взялся? Не поверю, что ты не понимаешь, насколько сильно подрываешь боевой дух в дивизии.

- Наши союзники куда хуже сказываются на боевом духе, Макс, - взмахнул руками Фермор, - и я не поверю, что ты этого не понимаешь. Демоны - враги всего рода людского. А ты думаешь, почему демонам удалось так легко захватить Землю в первый раз? Забыл древнюю историю?

- Все я отлично помню, Вил, - ответил я, садясь на табурет. - Освежал в памяти после нашего посольства. - Я, действительно, по возвращении из посольства на Пангею взял в библиотеке несколько томов древней истории, Последнего века особенно, и штудировал их, то ли от скуки, то ли по какой другой причине. Быть может, именно посольство и навеяло это желание. - И про оппортунистов, целыми государствами переходивших на сторону демонов. Да, мне это очень напомнило позицию кайзера, потому что главы тех стран были уверены в союзе с демонами. Но у нас с тобой выбора нет. Наше дело воевать за того кайзера, какой у нас есть, пусть даже он не во всем устраивает нас. Да и нет такого правителя, чтобы устраивал всех.

- А ты не думаешь, Макс, - перешел на заговорщицкий тон Фермор, - что среди военных может быть куда больше таких, кто придерживается моего мнения, нежели твоего.

- Это уже заговор, полковник Фермор, - перешел я на сугубо казенный тон, - и об этом я в следующий раз буду обязан, - я выделил это слово, - сообщить ротмистру Спаноиди.

- Я считал, что ты умнее, Макс, - покачал головой Фермор, садясь напротив. - Гляди, как бы тебе самому не оказаться в застенках...

Он резко прерывал себя и поглядел ко мне за спину. Забывшись, я сел спиной к двери, чего обычно не допускал. Я обернулся и увидел входящего в блиндаж Саргатанаса. Он все также был в альбионским френче и без оружия.

- Вижу, господа союзники, - усмехнулся он, голос демона был скрипучим, но все же не настолько, как когда тело его было целиком из металла, - вы тут далеко не планы грядущего штурма обсуждаете. - Увидев его поближе, я заметил, что ногти и зубы его отливают металлом. - А я прибыл для того, чтобы скоординировать действия наших корпусов, полковник Нефедоров.

- Координируйте, - козырнул Фермор, направляясь к выходу.

- Я слышал только окончание вашего диалога, - сообщил мне Саргатанас, когда полковник вышел, - но могу сказать, вы сделали правильный выбор, Нефедоров. Все враги вашего кайзера и нашего союза пожалеют о своем выборе.

И от слов и тона, каким они были сказаны, мне стало не по себе.

Гремели последние залпы артподготовки. На Девелин падали последние снаряды. Все офицеры вглядывались в часы, отсчитывая последние минуты, затем секунды. И вот на окопы обрушивается тишина. Но против обыкновения на нашем участке фронта она не взорвалась свистом и ревом. Потому что первыми в атаку пошли оживленные мертвецы. Тысячи солдат все еще одетых в кое-как починенную альбионскую форму поднялись из окопов и ровными цепями пошли прямо на разбитые снарядами проволочные заграждения и брустверы врага. По ним тут же ударили из пулеметов, подали голос не подавленные нашей артиллерией пушки. Однако мертвецы никак не реагировали на попадания пуль, а вот рвущиеся неподалеку снаряды превращали их кровавую кашу, правда, в этой мешанине еще что-то шевелилось.

Глядеть в сторону таких вот "натюрмортов" совершенно не хотелось. Некоторых офицеров, кто был послабее нервами, выворачивало от этого зрелища. Никто им ничего не говорил.