Валерий Сабитов - Ард Айлийюн

«Никто не живет так, как мы, айлы. И никогда никто не сможет. Нигде нет столько света, цвета, любви и понимания. И чистоты… Наш мир небольшой, но без него Ард Ману сер и скучен. Империя нацелилась на нас, на наш Ард! Исчезнет Ард Айлийюн, — и придет Азарфэйр. Может быть, последний. Разве не так?»

«Может, и так, — продолжил его мысль Нур, — И я об этом думаю. Если с нами никто не пойдет, будем сражаться сами. Слишком долго жили без усталости, страхов, боли и ран…»

Ангий воспроизвел картинку: Найденыш, скорчившись в седле, смотрит неподвижным взглядом в одну точку и время от времени вздрагивает всем телом, вызывая тем возмущение Тойры.

«Народы живут обособленно. И создают свои системы ценностей. В том числе противоречащие до непримиримости. Много абсурда. Интеллект ведь падает к исходной точке. И ничего не меняется к лучшему. Многим все равно, под Империей жить или сбоку от нее…»

Неужели Арри снова впадает в печаль? Как его успокоить? И Сандр передал:

«Воронок с Кари ведут нас так, что не минуем Мира Азарта. Его западной окраины. Вот и посмотрим, есть ли перемены. Исчезновение Острова не может не сказаться на ближних к нему племенах. Рагана, думаю, радуется гибели конкурента. Пауков стало меньше. Сказительница Линдгрен повеселела и что-то изменила в своих сказках».

Племя игроков запомнило визит айлов. Как можно забыть вздыбленного в ярости Воронка, крушащего игральные столы! Поток шайтан-воды иссяк, власть Нечто ослабла, играть в иллюзии жизни хочется меньше.

«И азарт не вечен, — отметил Сандр, — Но грусти у них теперь больше, чем веселья».

Проницательность Нура, соединенная с чувствительностью Глафия, позволили уверенно заключить: в этом народе не гнездится угроза планам айлов. Они будут помогать айлам, несомненно. Но пока страсть к азартным играм существует, Нечто будет воздействовать. Опасность может проходить через них, и понадобится принуждение.

— Они — оружие двойного предназначения, — сделал вывод Глафий, — Могут быть с нами. И могут быть против нас. Им требуется айл-руководитель. С жестким характером. Но пока он явится! Командир! Оставлю-ка я наставление. Как жить, о чем думать, к чему стремиться… Год помнить будут, гарантия.

Пока Глафий, выведя голосовой аппарат на полную мощность, озвучивал «Наставление», отряд осматривался, наслаждаясь сочетанием глафиевского баса и содержанием советов по перемене образа жизни. Воспринимался Глафий в роли проповедника убедительно. Короткую лекцию он завершил предельно довольный, оставив экс-игроков и организаторов Мира Азарта в великой задумчивости. Анкур же, восхищенный увиденным-услышанным, сказал Глафию:

— Ты выглядел очень красиво! Ты хочешь стать миссионером? А как же пчёлы?

Айлы дружно рассмеялись, Глафий принялся чесать бороду, и отряд двинулся дальше к западу, к основной дороге.

За пределами игровой зоны встретился, по выражению Анкура, «хутор»: отдельный домик, обнесенный сплошным деревянным забором. Внимания он не привлек, но Кари… После Острова она обрела не только независимость, но и игривую инициативность. Подняв переднюю ногу, она постучала в запертые ворота. Стук получился солидный, и хозяин хутора появился тотчас, демонстрируя улыбку гостеприимства. Но сквозь улыбку и слова приветствия просвечивали чувство собственной значительности и недовольство. Айлы для него, — не более чем другие прохожие, обычные и незначительные. Джахар не стал церемониться; он не любил противоречия между тем, что хотят показать и тем, что имеют. Заглянув в верхний слой сознания «хуторянина», он спросил:

— Ты музыкант? Может, еще и композитор?

— Ну… О, да! Я все делаю хорошо.

Прозвучало: «Я делаю всё лучше всех».

В сознании Сандра неожиданно всплыла фраза, ранее незнакомая: «Поскреби золото, которым он покрыл себя, и под ним обнаружишь ржавое железо». Он попытался уловить источник, но не смог. Нур сразу понял существо фразы. Что тоже загадочно. И предложил Сандру:

— Не иначе, придется поскрести… Джахар сообщает, что этот композитор играет не свои, чужие мелодии в веселящих заведениях Мира Азарта и руководит хоровым пением. Они хором, то есть толпами, славят своих идолов, вожаков, удачливых игроков. За это хорошо платят.

— Откуда у него такое самообольщение? Он убежден, что лучший из всех. Самый красивый, самый одаренный, самый сильный, самый-самый…

Нур улыбнулся:

— Зеркальце у него затуманено и искажено. Деформировано. И враг наш, уцепившись за гордыню, вовсе зачернил его. Причем давно, еще в начале жизни. Он видит себя и мир такими, как пожелал тот, черномордый… Я не знаю, что делать с такими. Ведь его образ бытия сформирован его подругой. С ней Нечто легко нашел общий язык.