Йон Колфер - Последний дракон [litres]

Пшик вытер со своего носа слезу.

– Что мне делать, шеф? Все умирают или ваще совсем умерли. Боевая готовность на максимуме моей лажи.

Умничанье Верн воспринял нормально, а вот принятие решений по существу оказалось за пределами его изголодавшегося по маслу мозга.

– Э-э, – отозвался дракон. – Эм-м. Дай-ка пересплю с этой мыслью.

И действительно провалился в кататонию.

– Жопа, – прокомментировал Пшик, переползая к Боди, который будто бы посмеивался над неизвестной шуткой, пока у него на груди пузырилась кровь. – Мистер Ирвин, ну пожалуйста, планы – это вообще не мое. Столько раз доказывал.

– Прости, малец, – сказал Боди. – Я тут еле за мир живых цепляюсь. Если что-то скажет, может, запомню.

Пшику вдруг показалось, что облепившая его грязь пришла в движение, превратилась в крошечных существ, и они задумчиво пережевывают кожу. На кону стояли жизни, которые нужно спасти, и трупы, которые придется объяснять. Все умирали, и Пшик должен был это как-то исправить – и все без мобильного.

– Все умирают, мистер Ирвин, – в отчаянии произнес он.

И тут у Боди случился проблеск интеллекта.

– Никто не умирает, Пшик, кроме меня, наверное. И судя по звукам, помощь уже в пути.

Пшик задумался. Никто не умирает. Срочная помощь нужна только Боди, а вой сирен на воде предвещал, что кавалерия уже несется вверх по течению. После кипеша в Новом Орлеане сюда летела, наверное, целая флотилия законников, защелкивая на себе кевларовые жилеты.

– Ладно, – заключил мальчишка. – Ладно, кажется, есть идея. Безумная, но не настолько, как правда.

И он рассказал Боди свой план.

– Агась, – согласился Ирвин. – Прям-таки самая большая куча…

И он присоединился к остальным двоим в беспамятстве, и Пшику осталось только понадеяться, что шеф собирался сказать что-то вроде «прямо-таки самая большая куча гениальности из всех, что я слышал».

Что вполне расхожая фраза, верно?

А если нет, то у Пшика не оставалось ни выбора, ни помощи, ни мыслей получше, так что тут или пора действовать, или пора ждать копов.

«Как бы поступил Верн?» – спросил Пшик себя.

Ответить было легко. Верн бы малость посквернословил, почесал пятую точку и взялся действовать.

Ну, что ж.

– Итить-колотить, – выдал Пшик, почесывая вымокшую задницу джинсов, а потом подхватил свою матушку под руки и потащил к пироге.

Верн проснулся с ощущением, что его пропустили через жуткую давилку, которая не могла присниться и Стивену Кингу. Было так плохо, что, казалось, он на самом деле умер и попал прямиком в драконий ад. Память и личность в таком состоянии не имели никакого значения; все заполняла лишь мучительная тяжесть боли. Нет, не правда – дело было не только в агонии. Некоторые части его трясло и штормило. Например, мозг. Верн сказал бы, что его мозг полностью обнажен. Что для последнего, в общем-то, ничем хорошим никогда не кончается. А еще обнаженной чувствовала себя задница, что обычно не сулит и заднице ничего хорошего тоже.

У Верна не было выбора, кроме как терпеть, чем он и занимался полдня, пока клетки не регенерировали достаточно, чтобы перевести хозяина из состояния «ожидаем лодку Харона» до «поездка откладывается». И, возможно, еще где-то через полдня он таки обрел контроль над своими способностями. Правда не над всеми, но все же достаточно подкопил сил, чтобы воскликнуть:

– Да чтоб вас пульсирующим жезлом Азазеля!

В свое время это было популярным ругательством.

Он приподнял разные веки с ощущением, будто под каждое сыпанули песка, и обнаружил, что на него сверху вниз с озабоченным выражением лица смотрит Элоди Моро.

– День сурка, – пробормотал Верн. – Я застрял во сне, где вы наблюдаете, как я поправляюсь.

– Это не сон, мистер Верн, – сказала Элоди. – Мы оба уж точно не спим.

– И от одного из нас несет, как от фритюрницы, – заметил Верн. – Сдается, что это от меня.

Элоди сунула ему в рот соломинку непроливайки и, пока дракон пил, продолжила:

– Ага. Мы вливали в вас масло всеми возможными способами. Вы его глушили во сне. А еще Пшик позаимствовал для вас мою кисточку для смазывания. Вы сейчас как рождественский гусь. Без обид.

– Какие обиды, мисс Элоди? Дела, похоже, пошли в гору.

– Мы замочили бинты для ваших крыльев, – поясняла дальше Элоди. – Я подумала, для таких нежных тканей нужно что-нибудь помягче. Так что Боди достал кокосовое масло высшего сорта.

– Чтоб я всегда так жил, – произнес Верн. – У меня тут регулярный спа-салон.