Дмитрий Силлов - Закон Чернобыля [litres]

Зал был огромным, и потому нас еще не обнаружили. Да и мудрено было это сделать – стеклянные гробы, напиханные в него по принципу «чтоб побольше влезло», отбрасывали глубокие тени, которые хорошо скрывали даже двухметрового Кречетова, не говоря уж обо мне.

Ученый хорошо знал это место и уверенно шел впереди, лавируя между рядов автоклавов – которые, к слову, были совсем не новыми. Толстый металл нижней части каждого гроба густо порос зеленой плесенью, под которой можно было заметить трубы толщиной с мою ногу, причем того же цвета, что и плесень. Окислившаяся бронза? Похоже на то. Металл недешевый, который широко использовали лишь в Советском Союзе, где его было просто завались. Значит, эти автоклавы стояли здесь не один десяток лет… вместе со своим содержимым?

А что, вполне возможно. СССР усиленно готовился к третьей мировой войне, и не исключено, что здесь выращивал свой главный козырь в этом противостоянии. Получается, Захаров и здесь додумал чужую идею – а может, и, не додумывая, просто расконсервировал старую лабораторию и нашел способ пробудить к жизни чудовищ, созданных советскими биоинженерами.

Впрочем, это было неважно. Если Захаров выпустит на волю этих адских существ, вообще все станет неважно для людей, виновных лишь в том, что они родились на свет. Любят же эти гениальные ученые поиграть в бога. Что ж, придется очередному божеству слегка подрезать нимб и крылышки.

Пульт управления всем этим кошмаром находился в центре зала, я уже хорошо это видел через просветы между автоклавами. Эдакое нагромождение приборных панелей и силовых шкафов явно советского производства, что лишний раз подтвердило мою догадку: Захаров явно позаимствовал чужое и теперь намеревается запустить биологическую бомбу, законсервированную много лет назад. И так просто к нему не подобраться…

Бойцы в камуфляжах, которых я видел мельком при пробуждении, грамотно расположились, окружив пульт управления кольцом и ощетинившись стволами автоматов. Между ними и первым рядом автоклавов была мертвая зона шириной метров в пять, так что незамеченным не подобраться. А если так, то придется идти на прорыв…

Это понял и Кречетов, который размахнулся – и швырнул свою алую гранату по навесной траектории над автоклавами.

Может, как ученый он был и неплох, но вот с метанием у него явно были проблемы. А может, просто еще не привык Кречетов к новому телу. В общем, так или иначе, стеклянный шар с заключенным в нем алым артефактом пролетел над пультом управления и разбился где-то далеко за ним, в чаще автоклавов.

Хреново. Толку ноль, а камуфляжные всполошились.

– Движение! – заорал кто-то из них. – Огонь на поражение!

И началось!

Камуфляжные принялись долбить из всех стволов во все стороны, и результат не заставил себя ждать. Завизжали рикошеты, зазвенели разбитые стекла автоклавов, не рассчитанные на прямое попадание пули со стальным сердечником.

Мне пришлось шлепнуться на живот – а вот у Кречетова с этим возникли сложности. Небось понял он, что находится в положении средневекового рыцаря, закованного в доспехи: если упадет, то самостоятельно уже не поднимется. Потому ученый поднял обе верхние конечности и принялся долбить в ответ из обоих стволов, смонтированных у него под стальными руками. Естественно, что камуфляжные перенесли огонь на него – только искры во все стороны полетели, вышибаемые из бронированного экзоскелета Кречетова.

Видя такое дело, я сноровисто отполз в сторону, вскочил на ноги – и припустил в обход. Камуфлированные заняты ученым, сейчас всю охрану периметра стянут к месту огневого контакта…

А я между тем попробую зайти с тыла.

Я бежал, лавируя между автоклавами, а в моей голове, словно часы на мине, тикали мгновения обратного отсчета на табло под потолком. Ведь если я не успею, то это ж финиш будет, конец всему! Поэтому надо успеть, несмотря на то что я еще не до конца восстановился после пробуждения в автоклаве и сердце того и гляди из груди выскочит.

И я бежал, краем глаза отмечая, что чудовища в автоклавах шевелятся! Медленно так, словно потягиваясь после долгого сна и готовясь проснуться. Подобное зрелище кого хочешь подстегнет. Потому я уже не бежал, а несся прыжками, видя, как между пультами мечется фигура в белом халате, щелкая тумблерами, нажимая на кнопки, вглядываясь в показания приборов…

Захаров был сейчас как дирижер большого оркестра. Ничего не видел вокруг, ничего не слышал и не воспринимал, кроме своей работы, которой он посвятил всю свою жизнь. И плевать, что результат ее вот-вот уничтожит весь мир. Главное, что он принесет ему власть над этой пустыней, наводненной ужасными созданиями, которых ученый выпустил на волю. Ведь власть – она как деньги. Неважно, как ты их заработал. Важно, что они у тебя есть…