Дмитрий Силлов - Закон Чернобыля [litres]

Толстая бронированная дверь бесшумно отворилась, и я, гремя каталкой, ввалился в кабинет, обставленный в старинном стиле. Красивый резной стол, кожаное кресло с деревянными подлокотниками в виде львиных лап, массивный книжный шкаф из красного дерева, забитый книгами в кожаных переплетах, большие картины на стенах в золоченых рамах…

Но мне было не до красот в стиле ампир. Я еле на ногах держался и совершенно не понимал, какого ктулху мы приперлись сюда. Напоследок полюбоваться на нарисованных полуобнаженных дам, перед которыми выпендриваются мускулистые греческие гоплиты?

– И чего теперь? – поинтересовался я, вновь берясь за сердце и небритую физиономию профессора.

– Картины, – простонал он – видимо, я нажал на тройничный нерв слишком сильно. – За ними…

И вырубился, несмотря на мои реанимационные усилия. Но мне было достаточно услышанного.

Отлипнув от каталки, я доковылял до ближайшего, может, даже и шедевра изобразительного искусства и довольно невежливо сковырнул его со стены. Притом еще и неловко, надев гоплита в расфуфыренных доспехах на острую спинку кресла. Послышался треск холста… Эх, жизнь антикварная! Кто-то лет двести назад рисовал, старался, потом искусствоведы сей шедевр с лупами обнюхивали, цену ему годами накручивали на аукционах. А тут приперся грязный сталкер, хренак трясущимися руками – и за одну секунду уже не шедевр это, а раскрашенная рваная тряпка, м-да…

Но мне было нисколько не жаль несчастного гоплита, насаженного на кресло. Не до него совершенно, когда перед тобой открывается подобное сокровище.

За картиной находились стеклянные стеллажи, плотненько так набитые артефактами. Я уже видел подобное в одной из комнат этого комплекса, Захаров, помнится, показывал. Но – подобное, не более. Потому что эта сокровищница была богаче в разы. В десятки раз. Я из того, что на полках лежало, видел вживую от силы четверть. Про другую четверть слышал и на картинках видел. А оставшаяся половина артов была мне совершенно неизвестна.

Но того, что я знал, хватило, чтоб взять с полки небольшой красный камешек, обжигающий пальцы холодом, и приложить его ко лбу на несколько секунд.

Этого вполне хватило, чтобы по телу разлилась бодрость. Резко появилось желание жить, куда-то бежать, с кем-то бороться – не важно с кем, главное, чтоб было куда неуемную энергию деть. «Адреналин» – арт забавный. Сначала наполняет человека безудержной дурью, а потом, если передержать немного, надеясь подзарядиться побольше, через некоторое время дарит такой отходняк, что жить не хочется, хоть реально в петлю лезь. Потому и цена ему невелика – сталкерам проще для настроения стакан спирта дернуть, чем рисковать потерять сутки, валяясь в жестокой ломке. Странно, что Захаров поместил его к себе на полку с дорогущими артефактами. Может, как раз для такого случая, чтоб кратковременно стимульнуться, когда совсем невмоготу.

Однако я помнил и о Кречетове, который мог еще пригодиться мне живым, так как знал этот научный комплекс гораздо лучше меня. Поэтому я метнулся к столику, на котором лежал практически умерший бюст, и с силой вдавил слегка поблекший артефакт между бровей Кречетова.

Интересное это, конечно, занятие – наблюдать за действием некоторых артов. Например, сейчас под бледной кожей ученого во все стороны от «адреналина» заструились красные черви. Проникли под закрытые веки, алым высветили под ними глазные яблоки и потекли себе дальше, внутрь черепа.

А в следующее мгновение Кречетов пришел в себя. Широко раскрыл глаза, в которых плясали красные искры, посмотрел на меня и сказал:

– Ну и чего ты тут стоишь?

– Сплясать рекомендуешь? – поинтересовался я.

– Действовать рекомендую, – нахмурил брови обрубок Кречетова. – Кстати, я рад, что ты не превратился в красноглазого обугленного урода, как было предсказано Гретой в ее фильме [4] Об этих событиях можно прочитать в романе Дмитрия Силлова «Закон Черного сталкера» литературной серии «СТАЛКЕР». .

– В каком фильме? – не понял я.

– Не важно. Потом объясню, времени нет. Сам бы мог догадаться, что под всеми этими картинами тайники, давно б уже все поснимал.

– Если такой догадливый, сам иди и снимай, – огрызнулся я.

– Смешно, – буркнул ученый, скорчив кислую мину.

Откровенно говоря, мне его не было жалко. Вряд ли кто-то в здравом рассудке будет жалеть своего убийцу. Впрочем, я тоже его грохнул, вон какой у него шрам на башке от моей «Бритвы». Интересно, Захаров воскресил нас из чисто научного интереса? Или же ему интересно наблюдать, как оживленные им персонажи снова дохнут, а потом вновь возвращать их к жизни, как шахматные фигуры, сбитые с доски и потом снова поставленные на нее для следующей партии. Игра в бога всегда очень увлекательное занятие, особенно когда у тебя для этого есть возможности.