Николай Инодин - По горячему следу [СИ]

"Маша, возвращаемся. Решено, здесь будем селиться. Осталось озеро поглядеть — Дзеян почему-то очень хочет его показать".

Роман привычно подхватил копьё и побежал назад по своим же следам — к временному лагерю.

Позавтракали вчерашней кашей и оставили парней сворачивать лагерь. Дзеян повёл Шишагова к озеру. Увидев утреннюю зарядку "от Шишагова", кузнец никак не мог успокоиться:

— Ты каждое утро молодых так гоняешь?

— Нет, не так. Сегодня гонял мало — вчера сильно устали, и места специального нет.

Кузнец хмыкнул недоверчиво — если то, что он видел утром — мало гонял, что он с ними творит каждый день? И как они потом работу по хозяйству выполняют? Рома процитировал ему Каменного Медведя, как смог, конечно:

— Если воин пришёл к месту, где битва, но не может шевелить руками от усталость, он не боец, корм для ворон. Должен придти, делать битву, победить, и потом догонять убеглого врага и сворачивать его шея — тогда готов.

За разговором дорога закончилась незаметно. Кузнец заранее предупредил — тихо надо. Когда они подобрались, Роман знал — впереди стадо крупных животных. Маха подсказала. Но к открывшейся с опушки картине оказался не готов. На широком лугу у берега озера пасся табун диких лошадей, голов двадцать. А за ними скудную осеннюю траву жевали дикие быки и коровы, совсем не похожие на зубров.

— Видел? — шёпотом спросил кузнец, — Быки солнечного деда. Мало их осталось, а тут есть. Пуща.

Но Рому больше интересовали лошади. Тёмно-серые, небольшие, меньше скандских, но гораздо больше тех пони, что катают детишек в парках культуры и отдыха. Если взять этих кобыл и покрыть трофейными жеребцами…

"Должно получиться", — решил Шишагов.

Извилица в нижнем течении скатывается с возвышенности, по которой в незапамятные времена пролёг её путь, и воды этой реки текут почти навстречу Нирмуну, образуя в месте слияния не совсем привычный мыс, направленный острым концом против течения рек, а не вдоль. На самой оконечности мыса рядом с великанских размеров валуном не первую сотню лет растёт дуб-исполин. Святое место, почитавшееся местными жителями ещё до прихода людей смыслянского корня. Теперь здесь окраина занятых племенем вильцев земель. Старейшина здешнего рода, хозяйственный и оборотистый Берегуня рядом со священным местом выстроил хутор, организовал торжище. Туда и держит путь караван челнов — десяток крепких посудин, выдолбленных из толстых дубовых стволов. Много добра может увезти эта флотилия, военный вождь Старох объезжает вильские роды с ежегодным гощением, челны толкают шестами сильные руки дружинников. Вождь в каждом роду побудет неделю-другую, вильцы сложат на дно челнов воинский сбор, с которого их дружина будет жить следующий год.

Оно, конечно, среди свободных вильцев каждый мужчина — воин, их главная военная сила — племенное ополчение, но ополченцы — это древко копья, острие которого — воинская дружина, мужи, не пашущие земли, всю жизнь посвятившие постижению воинской науки. Они встанут впереди ополчения, случись свободному племени вильцев выйти на бой. Потому и отдают прижимистые землепашцы на содержание дружины десятую часть добытого за год. Знают — не пропадёт отданное, дружина вернёт своей доблестью и кровью перед лицом врага, если найдётся такой у вильцев. Зато если не держать воинской силы, враг найдётся обязательно.

Не только в воинском сборе цель ежегодного объезда Старохом всех родов. За то время, которое дружина гостит, вождь оценит снаряжение и сноровку родовичей, воинские умения, при нужде оставит сколько нужно опытных бойцов — для обучения. Пополнение дружине тоже приглядеть стоит, хоть и не из числа землепашцев выходит основная часть дружинников. Но бывает, отыщется в семье землеробов талантливый парень, просто рождённый для танцев со смертью — крупнее, сильнее и быстрее сверстников. Если найдётся для самородка место — старейшина получит предложение, от которого не принято отказываться, потому что чем больше родовичей стоит с красными щитами за вождём, тем больше уважения воспитавшему роду.

Несёт челны речное течение, ему помогают привыкшие к боевому железу руки — покрытые лесом берега быстро уходят за корму. Вот-вот появятся дома ближней устьянской вязи. Челны по знаку вождя пристали к берегу, сидящие в них дружинники стали менять рубахи и волчовки на новые, богато вышитые. Укрыли головы под островерхими шлемами, забросили за спины щиты, украшенные ликом солнечного деда. Пусть видят местные — дружина не оскудела ни людьми, ни оружием, уж если показывать себя, то чтоб не стыдно было перед общинниками. Пусть завидуют, землеройки.