Д Штольц - Яд и Меч

Хотя нет, следили. Там, где обычно вешают пугала от воробьев, остроглазый Юлиан заметил труп. Его насадили на крепкую жердь через задний проход, а на голову надели широкополую шляпу. Пустые выколотые глазницы глядели в голубое небо, а богатые одежды, рваные, со следами крови, не оставляли сомнений — убитый был некогда обеспеченным человеком, скорее всего, господином этих земель.

— Хм, плантатор. Бедняга! — подытожил Вицеллий, безучастно пожал плечами и уткнулся дальше в чтение.

Бледные Фийя и Кайя уже как с пару часов молчали и не произнесли ни слова. А теперь и вовсе от страха полностью окаменели, прижали ладони ко рту и смотрели в ужасе на зловонный и оскверненный труп, одежды которого трепыхались на сильном ветру.

В воздухе стоял отчетливый и въедливый запах гнили, но уже не от подвешенного на жерди пугала. В яме по-над дорогой, немного справа, меж вырванных виноградных лоз, лежало множество трупов: надсмотрщики и семья плантатора. Несколько детей, женщины, молодые и старые, мужчины всех возрастов — по их телам уже вовсю ползали черви, а глаза выклевали вороны. Порывистый северо-восточный ветер относил в сторону удушливое облако смерти, что собралось над ямой, но это помогало лишь отчасти; чуткие к запахам путники скривились либо зажали носы от смрада.

Неожиданно за виноградной лозой, чахлой и забытой, безжизненно висящей на деревянной решетке, что-то мелькнуло. Кто-то пробежал между рядочками и скрылся за другим кустом с гибкими ветвями. Юлиан нащупал меч рукой, и уже через мгновение ноги коснулись земли, на что молодые айорки лишь похлопали глазами, не понимая, отчего господин вдруг решил покинуть седло.

— Не переживай, это гримы, — не отрываясь от книги, деловито произнес сухим голосом Вицеллий. — Не трать на них время, поехали дальше.

И действительно, из-за куста выглянула собачья черная морда с неясными очертаниями. К ней присоединилась и другая — и вот уже спустя полминуты отовсюду смотрели десятки пар блеклых глаз волков, собак, кошек, птиц и даже одного стоящего на четвереньках голого человека. Они все мягко ступали по земле, не оставляя следов, а полупрозрачные тела искажались, то теряя контуры, то восстанавливаясь. Гримы были не опасны, но имели свойство стягиваться к местам массовых смертей, питаясь витающими в воздухе болью и страданием. Именно поэтому их ошибочно называли предвестниками смерти, хотя, как раз наоборот, они являлись просто-напросто ее следствием.

Граф вложил меч в ножны, вернулся к беспокойному коню и скользнул в седло. С нервным фырканьем Тарантон унес всадника дальше по тропе, от призрачных демонов. Когда отряд отъехал достаточно далеко, настороженным взглядом Старейшина уже посматривал на веномансера.

— Как вы так быстро разобрались, что это гримы? — пронзительные синие глаза пытались прочувствовать старика и понять, как он смог первее Юлиана узнать, кто это был.

— Тела убитых были тронуты только червями, Юлиан — это раз. Здесь на много миль вокруг одни плантации, поэтому из низших живут лишь гарпии, прячась в горах, да чертята. Но гарпии вероятно нашли жирную кормушку восточнее, и сюда еще не добрались, да и не стали бы они бегать меж кустов, — и действительно, уже не раз со стороны полей, стоящих почти вплотную к острым хребтам, Юлиан видел кружащие стаи демонических птиц. — Ну а чертят, судя по остаточному запаху наррианта, перетравили за пару недель до восстания, иначе бы мы нашли здесь не гнилье, а обглоданные кости. А если бы это был кто-то из рабов или выживших, то мы бы учуяли их издалека — ветер в нашу сторону. Ещё назвать несколько причин? — веномансер насмешливо посмотрел на пристыженного графа.

— Нет, вы правы! — Юлиан смутился от своей несообразительности.

Пора было бы уже привыкнуть, что это Юг, где низшие демоны практически не встречаются, ну разве что для забав обитают в клетках у богатых господ. Но Юлиан, рожденный в суровом Офурте, еще не мог до конца смириться с мыслью, что все вокруг не хотят его сожрать, переварить и выплюнуть.

Спустя час пути путники уже брели между холмов, по предгорной местности, и со скучающим видом смотрели по сторонам. Вицеллий, за которым Юлиан ранее не замечал любви к чтению, теперь пропадал мыслями в книге, а девушки ехали на удивление тихо. В свою очередь, граф прислушивался ко всему окружающему. Саддам прятался где-то справа, тонул за изогнутыми покрывалами пригорков с виноградом, и лишь изредка показывался своими темными стенами, чтобы снова нырнуть за цепь холмов.