Д Штольц - Яд и Меч

Между неживыми домами с выбитыми окнами, выломанными дверьми и следами пожаров волочились рабы, в господских одеждах не по размеру. Их тела пахли страшным букетом из вина, грязи, пота, страха и ненависти, а осоловелые глаза искали в горах мертвецов что-нибудь ценное. По тихим вечерним улицам гулял прохладный ветер. Город Саддамет был мертв. Как мертвы были и опустошенные гневом рабы, которые, подобно гримам, бесцельно бродили меж трупов в ожидании магов и злых господ с Тролетьера.

«Вот как воспользовалось свободой большинство» — горестно отметил про себя Юлиан, различая выглядывающие блеклые тени из-за углов. Месть рабов, безжалостная и свирепая, обрушилась на всех жителей Саддамета без разбора, будь то честный портной или зажиточный плантатор. И вот теперь, когда врагов унизили, раздели и убили, невольники не знали, что делать дальше. Может некоторые и покинули Саддамет в поисках новой жизни, но большинство же осталось здесь, мародерствуя и пользуясь господскими благами.

Главная аллея с обугленными и поваленными деревьями извивалась, петляла между смердящих могил, некогда бывших домами. Путники прошли под красивой аркой из крашеного дерева, ступив во внутренний город, Хозяйский город. Здесь стояли крепкие и богатые поместья с ухоженными садами. В центре города, на площади, возвышался трехэтажный храм Природных Дюжей, сейчас разграбленный и пустой, со следами пожара. Его стрельчатые арки покрылись копотью, а на ступенях лежала груда извергающих вонь бывших господ Саддамета.

— Золото, они предлагали золото, представляете! — засмеялся счастливо Лойс, вспоминая тот кровавый день. — Молили отпустить их семьи, пощадить детей. Но почему наших детей никто и никогда не щадил, а? Почему эти собаки их отбирают, когда они подрастают, и везут, юных, на рынок, чтобы продать какому-нибудь похотливому скоту за звонкую монету?

Около здания Плениума колыхались одиннадцать подвешенных за горло тел. Вероятно, один плений успел сбежать, либо же покоился в общей могиле у храма. Плениев, по традиции, всегда была дюжина.

— А вот эти тоже прибыли из твоего Ноэля, — Лойс, неумело управляя фыркающей лошадью, показал острием меча на вздернутых под навесом таверны «Посонка Авины» трех мужчин, в светло-бирюзовых одеждах жителей Цветочных земель. — Утром подвесили, я лично петлю накидывал. Они так громко просили Рингви о пощаде, что надорвали глотки.

Ответа не последовало. Отряд остановился у соседнего с храмом Дюжей здания, чуть ниже, но шире и богаче, с вычурной мраморной лестницей, окаймленной тяжелыми вазами с желтыми опунциями. Из темного проема Плениума доносились смехи и громкие выкрики.

— Слезайте, господа нерабовладельцы! — насмешливо возвестил Лойс и неуклюже спустился с лошади, отобранной у одного из плениев. — Рингви ждет вас, а потом вас жду я. — и захохотал.

— А куда потом трупы, Лойс? — вмешался мрачный Дормун, до сих пор не спуская глаз с руки аристократа, под перчаткой которой прятался дорогой перстень. — В общую кучу же, да?

— Потом делай, что хочешь с телами, хоть насилуй, Дормун. Но кареглазку не трожь, она из наших.

Темноволосый раб коротко кивнул и встал ближе к Юлиану, чтобы после убийства первым участвовать в дележе его добра. Вицеллий вдруг скользнул рукой под пелерину, что не укрылось от наблюдательных глаз графа. Спрыгнув на землю, Юлиан подал Фийе руку, и девушка тихонько вылезла из седла — ее рука была холодна, как лед, а в глазах царил страх. Северянин, стараясь сдержать дрожь, улыбнулся, как можно бодрее, чтобы не пугать девушку своим страхом еще сильнее.

— Кайя, что же ты теперь будешь делать? — обратился к притихшей рядом с другими мужчинами рабыне Вицеллий.

Девушка вытянула лицо, похлопала глазами и задумалась. Казалось, что она еще не терзалась мыслями о будущем и жила лишь настоящим, но уже через пару секунд айорка взяла себя в руки и гордо задрала нос.

— Я посмотрю сначала, как Вас… — Кайя исправилась, и продолжила хриплым от злорадного возбуждения голосом. — Как тебя, чертов хрен, подвесят на стене! Плюну на твое старое тело, которое ты смел класть на меня. А потом уйду и буду свободной! У меня нет рабского клейма, и я буду счастлива!

— А на что же ты будешь жить, Кайя? — поинтересовался совершенно спокойным голосом веномансер. — Ведь до сегодняшнего дня одевал тебя, дарил украшения и кормил я.

Кайя подернула плечами — она не знала.

— Какая тебе уже разница, козел старый?