Goblins - О бедном монахе замолвите слово

— Неплохо, неплохо, — проскрипел в ответ ей я горлом, в котором по ощущениям размещалась древняя пустыня, не видевшая дождя много сотен лет. — Ты не могла бы дать мне воды, а то немного пить хочется? И еще, сними с меня этого паука, он слишком громко топает.

— Вот встань и налей себе сам! — огрызнулась девушка.

Мне кажется, она за что-то была очень зла на меня, но вот за что?

Но я все же воздвигся на ноги, хоть и не с первого раза, но тут налетевший порыв ветра заставил покачнуться мое немощное тело, и чтобы не упасть, я умело оперся на ствол дерева.

— Что, мастер техники «Бамбук сопротивляется урагану» снова решил блеснуть мастерством?

— Ты о чем вообще? — по извилистой дуге я добрался до костерка, где в котелке оставался чай.

— Тебе напомнить? Когда эта мочалка по имени Ло Шуань в очередной раз расхвасталась, что занимается кулачным искусством, кто вызвался дать ей пару советов?

— Постой-постой! — пробулькал я из котелка. — Но разве не ты сама орала громче всех, что лучший кулачный боец на юг и север от реки Чжуцзян — это твой дедуля, старый Ли? Весь бок мне еще насквозь прощипала!

— Подумаешь… Хвастаться меньше надо некоторым вертихвосткам… — на миг смутилась девчонка, но тут же снова пошла в атаку. — Но это не повод хватать эту Ло Шуань за… За…

— За что?

— Неважно. Всю излапал!

— Ты совершенно зря меня оскорбляешь! Наверняка это была техника Липких Рук!

— А то я не видела твою длинную липкую подлую руку на ее заднице!

Я не стал спорить. Как говорят: «у пинков и кулаков нет глаз».

— Но, знаешь, — вдруг решила сменить гнев на милость Ванкси. — Ты искупил все свои грехи, когда не давал этой дуре попасть по себе все время, пока горит ароматическая палочка. Это было так смешно для всех, кроме безмозглой Шуань! Как будто ты просто пытаешься стоять ровно, а неуклюжая корова скачет вокруг тебя, и машет руками и ногами.

Я не стал это как-то комментировать. Возможно, так оно на самом деле и было.

— Но окончательно я простила тебя, когда ты отказался брать ее к себе в ученицы! А вот без проповедей можно было бы и обойтись.

Вот, зря она так. Как говорится: любишь культивировать — люби и пилюли очищать. Ну, а настоящий, правильный, каноничный Старый Мастер просто обязан учить молодежь уму-разуму, кто может утверждать иное? Но я не стал спорить с девчонкой, потому что мало пользы спорить с женщиной, если уж та как следует завелась. Не важно, прав ты, или нет — ничего не докажешь, а виноватым все равно окажешься сам.

Дао пожил, Дао знает.

Я решил сменить тему, и шумно принюхался.

— А чем это так пахнет?

Девушка в ответ нехорошо ухмыльнулась.

— Лекарство от похмелья. И мой отец любил вино, но порой после шумного пира иногда надо быстро прочистить голову. Матушкин рецепт, знаешь ли, — с этими словами она зачерпнула широкой чашкой прямо из котелка. — Ее мастерства у меня нет, но я очень старалась. Пей. Нам пора в путь.

Кузнечный цех в голове меня порядком утомлял, поэтому я решил простодушно довериться девчонке — вряд ли она собралась меня травить. И, покорно приняв чашу с горячим отваром, я щедро отхлебнул: огненным потоком зелье провалилось в желудок и растеклось там горячей волной, а меня бросило в пот. Ощущения были странные. Горячо, солено, пряно, и очень, очень, очень остро — наверное, было еще и вкусно, но я не понял. Спасибо, что живой.

Тем не менее, хоть несколько мгновений мне и хотелось дышать огнем, но в голове быстро прояснялось, в глазах перестало двоиться, а ноги больше не норовили пуститься в пляс при каждом шаге.

— Хорошо! Хорошо! Отличное зелье! — похвалил я девушку, когда пожар в пасти этого старца утих и ко мне вернулся дар речи, — А чего-нибудь посущественнее нет?

— Есть немного супа, будешь?

И суп по тайному, наверняка также матушкиному рецепту (запах мяса есть, а самого мяса нет) окончательно вернул меня в обычное для этого старика состояние благодушия и всепрощения. Правда, ненадолго.

Пока мы собирали лагерь и выдвигались к дороге, дабы продолжить наше путешествие пешком, или же, если повезет встретить попутный караван и присоединиться к нему, то в телеге или повозке, Ванкси, не избалованная светской жизнью, продолжала изливать на меня поток впечатлений о прошлом вечере. Учитывая, что к регулярным отжигам этого старого праведника она привыкла, и, по ее словам, для нее было бы более удивительным увидеть старика Ли, как и все нормальные люди просто вкушающего пищу и ведущего беседы, то наибольшим потрясением для юной госпожи Чжоу явилась музыкальная часть вечера.