Саша Ино - Нежность. Том 1

Было здорово, не каждая женщина способна на такую нежность.

Когда мягкие губы юного колдуна становились пунцовыми от долгого соприкосновения с моей щетинистой кожей, я соизволял ответить взаимностью, и Касандер дрожал от счастливого трепета. Наши языки жадно касались друг друга, ведя ожесточенные диалоги, а тела прижимались еще сильнее, показывая, насколько нам обоим приятно.

Я увлекал Касандера под одеяло, задирал подол его царских балахонов и, гладя разгоряченную плоть, наблюдал за сменой сладострастных выражений на его аристократическом лице. Касандеру быстро становилось хорошо, он краснел и постанывал.

Такое необычное чувство овладевать заклятым врагом, клянущимся в том, что он дарит тебее невинность! Тогда я не видел злого умысла колдуна, тогда я был погружен в его хрупкую страсть. Я получал незабываемое удовольствие во время секса, когда прижимал его к стене все сильнее и сильнее, чтобы он упирался в холодные камни под действием убыстряющихся толчков. Когда становилось некуда деваться, и Касандер попадал в плен, зажатый между мной и камнем, он позволял проникнуть в него максимально глубоко. Под его крик, я извергал бурю страсти, оставляя ее в теле поверженного врага.

Почему мальчишка терпел?

Его шепот о любви и желании угодить заставлял еще сильнее гореть в пылу вожделения. Он произносил такие вещи, которые никто никогда мне не говорил. Он делал то, что ни одна королевская особа себе не позволяла. Стоя на коленях передо мной, он доказывал свои чувства, даря ртом немыслимое удовольствие. А я с превосходством взирал на его унижение, перебирая россыпь черных волос, высвобожденных из затейливой прически. Касандер был превосходен!

Он так изгибался, сидя на мне, что казалось со мной сама страсть, само изящество, воплощенное в стройном загорелом теле, блестящем испариной.

Архатеец был моим любовником.

Вражеский повелитель отдавал мне самое ценное — себя.

И я должен верить, что мои воспоминания — действие одного только заклятия?

Я обязан прислушиваться к Фрее, которая утверждает, что помогла мне?

Не думаю.

Я хочу забыть Касандера, нашу преступную связь и я сделаю это. Но при всем моем желании не могу отделаться от чувства, что мальчишка честнее и искреннее ведьмы, чересчур старающейся показать свою доброжелательность. Хотя это ничего не меняет… Касандер подарил мне свою ласку, но я поклялся его убить. Все слишком ненормально и, поэтому я должен вернуть жизнь в привычное русло, уничтожив злой искус.

Касандер умрет от моих рук. Я так хочу.

Кровь Карла убила жалость к врагу, и я легко перечеркну былое, прекратив жалкое существование самого черного и самого несчастного в мире колдуна.

Ненавижу Касандера, ненавижу за все! А особенно за то, что заставил меня сомневаться в себе, лишив Евы и любви к Эфам. Брат моей возлюбленной умрет, и мы все освободимся для счастья.

Такова судьба!

Парк, сумерки бесконечно долгого дня, дорога от ворот к замку. По ней движется одинокая фигура.

— Лиза! — кидаюсь в объятия к своей молочной маме. Она до сих пор пахнет детством, медом и спокойствием волшебных сказок. Кажется, она вся соткана из ласки доброй нянюшки.

— Ты совсем повзрослел, малыш Касандер, — Лиза проводит по моей спине.

И мне становится стыдно.

— Я все тот же, — бурчу я, краснея.

— Не стесняйся себя, все хорошо, — она как обычно механически улыбается, — Первая любовь — это нормально. Наконец-то, ты решился попрощаться с невинностью.

— Но я был с другим мужчиной…

— Не думай об этом. Любовь прекрасно в любом своем проявлении.

— Мне стыдно, — признаюсь я, — Я обманом завладел другим человеком. Да и сам…

— Нет, мой малыш, ты чист. На тебе нет цепей.

— Что? — я резко отстраняюсь и ошарашено поднимаю брови.

— Смотри, — Лиза протягивает мне чуть голубоватый кристалл отражений.

Я качаю головой. Тогда Лиза, по-матерински охая, сама активирует силу кристалла. Он поблескивает синими огоньками.

— Видишь? — спрашивает она, поднося кристалл ко мне и водя им в воздухе.

— Нет, ничего, — автоматически отвечаю я.

— Верно. Будь на тебе сеть заклятия, кристалл покрылся бы черными прожилками. Ты чист. Кроме цепи приковавшей Тау, в твоей ауре ничего нет.

— Но… — я падаю на лавку, — Тогда… Почему же… я?

— Ты просто полюбил, — улыбается моя молочная мама, — С присущей тебе невинностью и искренностью. Сила твоей любви огромна. Ты сам поверил в цепи и снял все ограничения, убедив себя, что с ними нельзя бороться.