Сьюзен Пфеффер - Жизнь, какой мы ее знали [litres]

Не знаю, сколько я добиралась до больницы. Помню, подумала, что надо было поесть перед выходом, поэтому, вероятно, время близилось к полудню. Но и это не имело значения. Ничто не имело значения, кроме помощи.

В отличие от прошлого раза, перед входом в больницу было совершенно пусто. Никакие охранники не перекрывали мне дорогу. На минуту я в ужасе представила, что внутри никого нет, но, распахнув входные двери, услышала в отдалении голоса.

В фойе не было ни души, и я пошла на шум. Мне в жизни не приходилось наблюдать здесь такую тишину. Свет не горел. Я гадала, перестал ли, наконец, работать их генератор.

Если уж и больница прекратила функционировать, то какие у нас вообще шансы?

Наконец я нашла источник звука. Две женщины – предположительно, медсестры – сидели в пустом помещении. Я вошла туда, испытывая облегчение от встречи с живыми людьми и ужас в ожидании того, что они скажут.

– Мне нужен доктор Эллиотт. Питер Эллиот. Где он?

– Эллиотт, – повторила одна из женщин и поскребла себя по шее сзади. – Умер в субботу, да ведь, Мэгги?

– Нет, мне кажется, в пятницу, – ответила Мэгги. – Помнишь, в пятницу мы потеряли десять человек и думали, что это наихудший день. А потом в субботу умерло семнадцать. Но он, по-моему, в пятницу.

– А я вот практически уверена, что в субботу. Да какая разница? Он мертв. Как почти все остальные.

До меня не сразу дошло, о чем они говорят: Питер умер. Питер, который сделал все возможное, чтобы защитить нас, который заботился о нас, – умер.

– Питер Эллиотт, – повторила я. – Доктор Эллиотт. Тот самый Питер Эллиотт.

– Мертв, как все остальные, – произнесла Мэгги и как будто засмеялась. – Мы, видимо, следующие.

– Не-е-е, – протянула первая женщина. – Если мы до сих пор не померли, уже ничто нас не прикончит.

– Грипп, – пояснила Мэгги. – Последние пару недель. Гуляет по всему городу. Люди все тянулись сюда, будто мы что-то можем поделать. В итоге заразился весь персонал, кроме вот Линды, меня и еще пары человек. Мы бы пошли домой, если б не боялись увидеть, что там творится, да к тому же перезаражать семьи. Забавно. Столько всего пережили, а в итоге вымрем от гриппа.

– У меня вся семья заболела им, – сказала я. – Разве у вас нет какого-нибудь лекарства? Должно же быть хоть что-то.

Линда покачала головой:

– Это же грипп, детка. Его просто надо пережить. Другое дело, что ни у кого не осталось сил бороться.

– Коварный штамм, – добавила Мэгги, – как в тысяча девятьсот восемнадцатом. Убивает без вариантов.

– Но моя семья, – сказала я. – Что мне сделать для них?

– Устрой их поудобнее, – ответила Мэгги. – И не привози сюда, когда они умрут. Мы больше не принимаем тела.

– Я дала им аспирин, – не отставала я, – и натерла медицинским спиртом. Это правильно?

– Деточка, послушай, – сказала Мэгги, – это все не имеет значения. Может, тебе повезет. Может, твоя семья посильнее. От аспирина хуже не будет. От медицинского спирта тоже. Молись, чтобы тебе от этого полегчало. Но чему суждено случиться, все равно случится. И довольно скоро.

– Давай им жидкости, – добавила Линда. – Если есть продукты, попробуй заставить их есть. Им понадобятся все силы.

Мэгги покачала головой и возразила:

– Сбереги еду для себя, детка. Ты выглядишь вполне здоровой. Вдруг ты, как мы, и невосприимчива к этому штамму вируса. Твои близкие хотели бы, чтобы ты выжила. Позаботься о себе. Твоя семья умрет или выживет – и это абсолютно не зависит от твоих действий.

– Нет! – возмутилась я. – Нет. Я вам не верю. Должно быть хоть что-то.

– Сколько тут было людей на прошлой неделе? – спросила Мэгги. – Сотня, а может, больше. Половину из них мы потеряли в первый же день. Иди домой и будь с семьей. Позаботься о них, как можешь.

– Извини, – добавила Линда. – Знаю, это ужасный облом. И я сочувствую насчет доктора Эллиотта. Он был хороший человек. Работал до самого конца, потом просто свалился и умер. Многие из персонала так умерли – на посту до последнего вздоха. Но, может, твоя семья справится. Некоторым удается.

Не было никакого смысла оставаться. Я поблагодарила их и отправилась в обратный путь.

Поднявшийся ветер дул мне в лицо большую часть дороги. Я не столько катилась на лыжах, сколько ковыляла, и только нечеловеческим усилием воли удерживалась от слез. Питер умер. Как знать, может, и мама с Джоном тоже. И Мэтт может умереть следующим.

Я вспомнила, как Джон спрашивал меня, что ему делать, если он останется последним из нас, и как легкомысленно я отнеслась к его вопросу. Теперь передо мной маячит как раз такая перспектива.