Сьюзен Пфеффер - Жизнь, какой мы ее знали [litres]

– Миранда! – воскликнула миссис Уэйн и проводила меня в дом. – Меган ужасно обрадуется, что ты пришла. Меган, Миранда здесь!

– Она у себя в комнате?

Миссис Уэйн кивнула:

– Почти не выходит оттуда. Только в церковь. Я так рада, что ты зашла, Миранда. Прошу, попробуй ее образумить.

– Постараюсь, – ответила я, хотя мы обе знали, что никакие мои увещевания не убедят Меган.

У меня еще ни разу в жизни не получилось переубедить Меган хоть в чем-нибудь.

Меган открыла дверь своей комнаты и, казалось, искренне обрадовалась мне. Я внимательно присмотрелась к ней. Она похудела, но не так сильно, как я опасалась.

А вот что меня по-настоящему напугало – так это свечение, исходившее от нее. Она положительно излучала внутреннюю радость. В наши дни это совершенно необъяснимо.

– Как ты поживаешь? – спросила она и с непритворной заинтересованностью выслушала все, что я рассказала.

А я рассказала ей почти все: как мы встречаемся с Дэном чуть не каждый день, и что Джонни уехал в лагерь, и как Мэтт рубил дерево. Про запасы еды ничего не сказала, потому что теперь это не обсуждается.

Закончив со своими новостями, спросила, как дела у нее. Она как будто засветилась еще больше, если это вообще возможно. Практически радиоактивный излучатель.

– О, Миранда, – воскликнула она, – если бы ты только могла познать то счастье, которое я испытываю.

– Рада, что ты счастлива, – ответила я, хотя полагала, что она сошла с ума, а я не радуюсь, когда люди сходят с ума, как бы плохо ни было все остальное.

– И ты могла бы обрести счастье, нужно только принять Бога. Признай свои грехи, отринь Сатану и вручи сердце Господу.

– Ты много времени проводишь в церкви? – спросила я.

Меган выслушала мою трепотню про Дэна, самое меньшее, что я могу сделать для нее, – выслушать ее трепотню о преподобном Маршалле.

– Хожу ежедневно. Мама знает, что мне нужно туда каждое утро, но сердится, если я не возвращаюсь после обеда. А я не хочу злить маму, хочу потом встретить ее в раю. Но иногда поздно вечером, если она спит, могу улизнуть обратно. Преподобный всегда там. День и ночь молится за нас, грешников.

Что-то я не уверена, что он молится и за меня, а если даже так, то, пожалуй, не хочу этого. Но, по крайней мере, Меган выходит из дома, хоть бы и в церковь.

Однако надо задать еще кое-какие вопросы.

– Ты еще ешь? – спросила я.

Любопытно, «еще» может означать совсем разные вещи.

– Я ем, Миранда, – ответила она, широко улыбаясь мне, словно я глупый ребенок. – Если бы я совсем перестала есть, это было бы самоубийство. А Бог не хочет, чтобы кто-то из нас совершил суицид.

– Рада слышать.

Она посмотрела на меня с такой жалостью, что пришлось отвернуться.

– Ты совсем как я была после смерти Бекки.

Интересная штука. Мы все были так близки с Бекки – и Меган, и Сэмми, и я. Но после того, как она умерла, почти не говорили о ней. Тогда-то и разошлись наши дорожки, потому что именно Бекки – даже ее болезнь – скрепляла наши отношения.

– А что про Бекки?

Я гадала, вдруг Меган тоже видит ее во сне, как и я (в последнее время она снится мне три-четыре раза в неделю).

– Я так злилась, – ответила она. – Злилась на Бога. Как Он мог позволить умереть человеку вроде Бекки? В мире столько ужасных людей, почему должна была умереть Бекки? Я прямо ненавидела Бога. Я ненавидела всех и вся, и даже Бога.

Я попыталась вспомнить Меган в те дни. Все случилось чуть больше года назад, вроде не должно забыться. Но то время слилось в один большой кошмар. Бекки болела так долго, и потом вроде как терапия начала действовать, а потом вдруг ни с того ни с сего она все равно умерла.

– Мама боялась за меня, – продолжала Меган. – А преподобный Маршалл тогда только начал проповедовать у нас, и она отвела меня к нему. Я наорала на него. Как Бог мог так поступить с Бекки? Как Он мог поступить так со мной? Я думала, что преподобный Маршалл скажет мне идти домой и что я все пойму, когда повзрослею, но нет. Он сказал, что нам никогда не постичь истинный замысел Божий. Мы просто должны доверять Ему, верить в Него и следовать данным Им правилам, не пытаясь понять Его. Господь действительно мой пастырь, Миранда. Как только преподобный Маршалл донес до меня эту мысль, все мои сомнения и вся моя злоба рассеялись. У наших страданий есть божественные основания. Может, в раю мы все постигнем, но пока нужно просто молить Его о прощении и смиряться перед Его волей.

– Но ведь заморить тебя голодом – вряд ли Его воля?