Сьюзен Пфеффер - Жизнь, какой мы ее знали [litres]

Были времена, когда такое предисловие означало, что я влипла. А теперь оно значит просто, что она хочет перекинуться со мной парой слов наедине. Я улыбнулась ей и продолжила оттирать белье.

– Хочу, чтобы ты знала, как я горжусь тобой. Нет слов, чтобы выразить мою благодарность. Без тебя мы бы умерли – нам всем это ясно. Мы обязаны тебе своими жизнями.

– Вы бы сделали для меня то же самое, – сказала я, таращась на грязные трусы.

Знала, что, подняв глаза на маму, расплачусь, а я не хочу этого делать, боюсь, что если начну плакать, то уже никогда не остановлюсь.

– Ты необыкновенная девушка. Нет, ты необыкновенная женщина, Миранда. Спасибо.

– Пожалуйста, – ответила я. – Это все? Если так, то тебе правда лучше вернуться на веранду.

– Есть еще кое-что. Я чего-то недопоняла. Те первые дни смешались у меня в голове, все в тумане. Здесь был Питер? Мне кажется, я помню, что ты уезжала за ним, но не помню, видела ли его потом. А ты видела? Он знал, что мы заболели? Я понимаю, что добраться до больницы почти невозможно, и я даже не знаю, доехала ли ты. Но ты пыталась? Извини. Я всего лишь пытаюсь разобраться и прояснить картину.

На этот раз я подняла глаза от стирки. Вытерла руки и повернулась лицом к маме:

– Я добралась до больницы. В тот первый день. Мэтт уже был совсем больной, так что пошла я. Мне, в общем, сказали, что я и так знала: это грипп, и нужно просто следить, чтобы вы были в тепле, давать вам аспирин и облегчать состояние, пока не станет лучше. Так что я вернулась домой и стала все это делать.

– Ты видела Питера?

– Нет. Я разговаривала с двумя женщинами, вроде бы медсестрами. – Тут я отвернулась и собрала смелость в кулак: – Мам, Питер умер. Они сообщили мне. Вирус подхватили все в больнице: пациенты и персонал. Вы заболели во вторник, а он умер в предыдущие выходные. Мне точно неизвестно, но, похоже, многие в городе умерли. А может, и в стране. Такой вот грипп. Нам ужасно повезло, что вы все выкарабкались. То есть дело не только в удаче. Ты позаботилась, чтобы у нас была еда, вода, кров и тепло. Даже то, что Мэтт заставил нас всех перебраться на веранду, возможно, спасло наши жизни, потому что, когда понадобилось отопление, у нас все еще оставалось немного топлива.

Мама стояла с каменным лицом.

– Мне очень жаль, – сказала я. – Я не хотела тебе говорить. Медсестры сказали, он работал до последней минуты. Настоящий герой.

– Хотелось бы, чтобы нам не нужно было столько клятых героев, – сказала мама и ушла на веранду.

Мне тоже хотелось бы.

30 января

Мэтт по-прежнему очень слаб, и это его очень раздражает. Мама талдычит ему, что люди выздоравливают с разной скоростью и что не надо торопить события.

Но мне кажется, он уже никогда не восстановится на сто процентов.

У Джона сил все прибавляется, и ему не терпится что-нибудь делать, но мама ограничивает его. За исключением того дня, когда я чистила крышу, он все время сидит на веранде. Мы нашли в подвале старый тазик, в котором можно мыть посуду, так что ему даже ради этого не нужно никуда выходить.

Мама не так бодра, как мне хотелось бы, но я понимаю, что она к тому же очень расстроена из-за Питера. Она настояла, чтобы я рассказала Мэтту и Джону, так что теперь все в курсе, но, само собой, ей тяжелее всего.

Теперь, когда после кризиса в болезни у всех уже прошла пара недель, я решила, что могу заняться чем-нибудь для себя. Днем взяла лыжи и вышла на улицу потренироваться.

Восхитительно было оказаться одной вне дома и для разнообразия не заниматься уходом за больными и домашней работой. К тому же со дня гонки до больницы я все думала, что надо бы освоить лыжи получше. Не знаю, когда Мэтт наберется достаточно сил для хоть какой-то дистанции, а одному из нас надо быть в форме. Остаемся мы с Джоном, и у меня фора.

Настало мое время. Я это заслужила.

2 февраля

Маме очевидно лучше. Спросила меня, как поживает учеба.

– Она не стояла у меня в списке приоритетов, – ответила я.

– Что ж, пора это поменять. Нам всем. Джонни, больше нет причин откладывать алгебру. Мэтт может помочь. А я забуду весь французский, если не начну заниматься. Мы не хотим, чтобы у нас загнили мозги.

– Мам, – сказала я, – я делаю всю работу по дому и еще тренируюсь на лыжах. Чего еще ты от меня хочешь?

– Точно могу тебе сказать, что не хочу, чтоб ты дерзила. А теперь открывай свой учебник по истории и принимайся за дело.

Хорошо, что я его не сожгла. А может, не так уж хорошо, что я его не сожгла!