Джон Толкиен - Хоббит, или Туда и обратно (пер. В. Маториной)

Вдруг Голлум сел на пол и зарыдал. Жутко было слушать сиплые и булькающие звуки. Бильбо остановился и затаился у стены. Вскоре Голлум перестал всхлипывать и снова забормотал:

— Нет, ис-сс-скать бес-сполез-з-зно. Мы не помним, в каких-х точ-чно мес-стах-х бывали с-сегодня. 3-здесь-сь его нет. Пролаз-за Торбинс-с с-сунул его в кармаш-ш-шек, он его наш-шел, мы з-знаем…

Мы подоз-зреваем, только подоз-зреваем. С-снач-ча-ла надо из-зловить гадкого пролаз-зу и выж-жать из-з него вс-се с-сведения. Он ведь не з-знает, что мож-жет сделать наш-ш подароч-чек. Наш-ша Прелес-сть прос-сто леж-жит у него в кармане. Он не з-знает, и он не с-сумел убеж-жать далеко. Он з-заблудилс-ся, этот противный пролаз-за. Он не з-знает дороги. Он с-сам с-сказ-зал.

Он с-с-сказа-зал, он с-сказ-зал. Но он — ж-жулик. Он з-знал дорогу с-сюда, з-знач-чит, з-знает дорогу наз-зад. Он не вс-се с-с-сказ-зал. Он побеж-жал к Зад-ней двери, да, да, к з-запас-сному х-ходу.

Там орки, орки его с-сх-хватят. Я тож-же боюсь-сь орков, да, но у него драгоценный подароч-чек, наш ша Прелес-сть, и орки з-зах-хватят его тож-же и уз-з-знают, ш-што он мож-жет с-сделать, и мы окаж-жемс-ся в опас-сности, голлм-голлм. Один из орков наденет его и станет невидимым, он будет з-здес-сь, а я его не уаиж-жу. Наш-ши глаз-зс-ски его не увидят и он подполз-з-зет и сх-хватит нас-с, голлм-голлм!..

3-замолчи-чи, Прелес-сть моя, и поспеш-ши. Ес-сли Торбинс-с двинулс-ся к з-западному х-ходу, з-знач-чиг, мы долж-жны идти быс-стро, быс-стро. Уж-жаблиз-зко.Пос-спеш-шим!

Голлум подскочил, как пружина, и пошел вперед большими шагами. Бильбо поспешил за ним, по-прежнему осторожно, потому что хоть он уже многое понял, но боялся споткнуться, упасть и наделав шуму. Голова у него кружилась от новой надежды и изумления. Оказывается, Кольцо было волшебным! Оно делало владельца невидимым! Он слышал о подобных вещах, о них часто пишут в старых сказках, но трудно было поверить, что он сам случайно нашел такое. И тем не менее, это произошло. Голлум с горящими глазами прошел всего в паре локтей от него и не увидел!

Теперь они шли друг за другом. Голлум шлепал впереди, бранясь и пришептывая, а Бильбо крался за ним, так тихо, как могут только хоббиты.

Вскоре от туннеля начали отходить боковые ходы, и Голлум стал их считать:

— Один влево — раз-з; один вправо — два; два вправо — три, четыре; два влево — пять, ш-шес-сть, да-да…

И так далее.

По мере того, как он считал, голос у Голлума становился плаксивым, а шаги — неуверенными. Он ведь уходил все дальше и дальше от озера и начинал бояться. Здесь могли оказаться орки, а Кольцо он потерял. Наконец, он остановился у невысокого прохода слева:

— С-с-семь с-справа, да-да и ш-шес-сть с-слева, — прошипел он негромко. — Вот он, путь к з-запас-сному вых-ходу.

Он заглянул в проход и отскочил:

— Мы боимс-ся, Прелес-сть моя, мы не с-смеем туда идти. Там орки. Множ-жес-ство орков, наш-ш нос-с их чует! Ш-шш-ш… Ш-што ж-же делать? Нуж-жно ж-ждать, с-сидеть и ж-ждать…

«Вот и все», — подумал Бильбо.

Голлум, в конце концов, привел его к выходу, но пройти было нельзя! Голлум уселся прямо перед проходом, глаза его горели злым холодным огнем, он раскачивался из стороны в сторону и злобно всхлипывал. Бильбо, тише мыши, отошел от стены на середину прохода. И Голлум тут же перестал качаться, его глаз остановились над коленями и зажглись ярче. Он ее свистом втянул воздух, принюхиваясь, потом угрожающе зашипел. Хоббита видеть он не мог, но у него работали чувства, развившиеся в вечном мраке: обоняние и осязание. Он весь напрягся, распластав ладони и ступни на полу и вытянув вперед голову. Бильбо чувствовал это напряжение, хотя Голлум казался всего лишь темной тенью в свете собственных глаз. Голова его теперь склонилась совсем низко, почти к самому полу пещеры. Сейчас прыгнет. Бильбо затаил дыхание. Положение было отчаянным. Правда, у него есть меч… Надо уйти во что бы то ни стало, выбраться из страшной темноты, пока есть силы. Надо драться. Надо ударить кинжалом подлую тварь, погасить эти глаза, убить. Он ведь хотел убить. Голлум убил бы его. Нет, нечестно. Сейчас он невидим. У Голлума нет меча. Голлум еще не пытался нападать. И он был жалок, одинок, несчастен.

Вдруг в сердце хоббита проснулось какое-то понимание, в отвращение и страх вмешалась жалость. Он представил себе вереницу одинаковых дней без надежды, без конца, твердые камни, холодную рыбу, ползание во мраке… Эту картину воображение рисовало ему всего одно мгновение… Он задрожал. А в следующее мгновение вдруг сам прыгнул.