Виктория Авеярд - Разрушенный трон [litres]

Увидев нас, он расплывается в широкой улыбке. Его высокая фигура хорошо видна на посадочной полосе. Реактивные пропеллеры подняли яростный ветер, и рыжевато-каштановые волосы Килорна разметались во все стороны. Я стараюсь не бросаться к нему и не раздувать его эго еще больше, чем оно уже есть, но ничего не могу с собой поделать. Мне не терпится его увидеть. И нам не терпится поскорее выбраться из тесной металлической коробки, в которой мы провели уже три часа.

Сначала он обнимает мою мать; с ней он всегда ведет себя как джентльмен. Она для Килорна больше мать, чем та женщина, которая бросила его много лет назад.

– Я смотрю, на меню тебе грех жаловаться, – шутит мама, похлопывая его по животу. Килорн ухмыляется и краснеет. Он и правда стал больше еще и в ширь. Еда Монфора и менее опасный образ жизни явно идут ему на пользу. Хотя в хижине я все еще старалась регулярно выходить на пробежки, сомневаюсь, что он тоже об этом думал. Он выглядит здоровым, нормальным – устроившимся.

– Не называй его толстым, мам, – поддразнивает ее Гиза, с усмешкой ткнув его в бок. От ее детской влюбленности, вызванной близостью, ревностью или старым добрым «хочу», похоже, не осталось и следа.

Мама раздраженно отмахивается от нее.

– Гиза! Мальчик, кажется, впервые в жизни выглядит так, как будто нормально поел.

Чтобы не остаться в долгу, Килорн взъерошивает Гизе волосы, выбивая рыжие пряди из ее идеального пучка.

– Эй, Ги, а я думал, в семье самая воспитанная ты, – отвечает он.

Бри закидывает рюкзак на плечо, а затем – для пущего эффекта – толкает Гизу локтем.

– Попробуй пожить с ней в изолированной хижине в течение нескольких месяцев. От впечатления о нашей маленькой мадам не останется и следа.

Сестра даже не пытается его толкнуть. Бри почти вдвое больше ее. Вместо этого она складывает руки на груди и, задрав нос, уходит прочь.

– Знаешь, – бросает она через плечо, – а я ведь и тебе хотела сшить праздничную куртку. Но, думаю, мне не стоит себя утруждать.

Бри пулей бросается за ней и тут же начинает канючить. Трами с ухмылкой следует за ними. Он не посмеет подвергнуть опасности свой собственный наряд, поэтому молчит. Мама и папа пожимают плечами и идут следом, довольные, что все остальные спешат вперед, оставляя меня с Килорном.

К счастью, никто не говорит о том, что из-за моей придворной подготовки, необходимости притворяться принцессой и новоприобретенной молчаливости «мисс совершенством» семьи можно называть меня. Такая перемена – по сравнению с покрытой грязью и потом воровкой из Подпор с прескверным характером. И Килорн это знает. Он задумчиво смотрит на меня, оглядывая мою одежду, волосы, лицо. Я выгляжу здоровее, чем когда уезжала, совсем как он.

– Ну? – я широко раскидываю руки и кружусь на идеально ровном асфальте. Мой свитер, куртка, брюки и ботинки – вся одежда – приглушенных оттенков серого или зеленого. Я не собираюсь привлекать к себе внимания – больше, чем это необходимо. – Ты закончил осмотр?

– Ага.

– И что скажешь?

Он машет мне, чтобы я шла рядом с ним.

– Все еще выглядишь как заноза в заднице, – говорит он, когда я догоняю его.

Я не могу сдержать прилив тепла в груди.

– Превосходно.

Подпоры – не лучшее место для взросления, но это не значит, что там все было плохо. И мне повезло: я могу сказать, что то, что там было хорошо, все еще остается со мной. Идя бок о бок с Килорном, пробираясь к городу и поместью премьер-министра, я вспоминаю давние дни и мелочи, которые делали их терпимыми.

Мы проходим большую часть Асцендента, города, погружающегося в тень сокращающихся дней. Огни пронзают горный склон внизу, некоторые движутся взад и вперед, отмечая основные дороги. Все это отражается в глади озера у подножия города, словно на земле появилось второе небо, темно-синее с желтыми и красными звездами. Мы идем медленно, позволяя моим родителям, братьям и сестрам идти впереди. Я замечаю, что они, как и я, разглядывают окрестности. Мы и забыли, как красив этот невозможный город в невозможной стране.

Как бы мне ни хотелось остановиться и осознать все это, я должна сосредоточиться на своем дыхании. Электричество пульсирует в городе сильнее, чем я чувствовала за последние месяцы, даже сильнее, чем когда мы попали в метель. Оно стучит по моим чувствам, умоляя меня впустить его. Вместо того чтобы отключиться от этого ощущения, я позволяю ему течь через меня, добираться до самых кончиков пальцев ног. Этому меня несколько месяцев назад научили электриконы. В другой стране, в том, что кажется другой жизнью. Легче плыть по течению, чем бороться.