Андрей Кокоулин - Мастер осенних листьев [litres]

– Так бывает?

– Бывает, сынок, бывает, – заверила его мать. – Это настоящий мастер.

Шивван ссутулился и развернулся.

– Хорошо. Я поверю.

Босыми ногами он прошлепал к кровати. Стул снова пострадал.

– Это повесьте себе. – Унисса достала набитый в доме букет.

– Ох.

Геттер Моэн застыла, разглядывая себя, расцвеченную молодыми березовыми листьями. Для нее, казалось, перестали существовать и Эльга, и Унисса, и даже сын. Наверное, она даже не смогла бы сказать, где сейчас находится. Взгляд ее медленно путешествовал по светлым лиственным переборам.

– И принесите молока, – сказала Унисса.

– Что? – очнулась женщина.

– Моей ученице – молока, а мне – какой-нибудь настойки. У вас есть рябиновая?

– Сливовая.

– Годится, – кивнула Унисса.

Женщина унесла букет, потом вернулась, выставила на стол две кружки и пропала за печью в темноте проема, ведущего вглубь дома.

Эльга из угла наблюдала, как Шивван с шумом укладывается, как неуверенно расправляет и мнет одеяло, как тени сомнения ломают его лицо. Глаза его были все еще зажмурены.

– А вы точно сделаете? – приподнял голову он.

– Да, – сказала Унисса. – Моя ученица будет сидеть за доской, ты ее не увидишь. Но она мне нужна.

– Я не смотрю.

– Ну и хорошо. Я подсяду к тебе?

– Как хотите.

Шивван сложил руки на груди, потом вытянул их вдоль тела. Пальцы сжались в кулаки. Унисса подняла опрокинутый стул и подошла с ним к кровати. Выложила доску из сумки, опустила на пол сак. Мгновение смотрела на Шиввана, словно примечая что-то.

– Эльга.

– Да, мастер Мару, – отозвалась Эльга.

– Тебе видно оттуда?

– Не совсем.

– Сядь за стол. Она сядет за стол? – спросила Унисса у Шиввана.

Тот раздул ноздри.

– Хорошо, – сказал он. – Только пусть молчит. Голос… Не хочу слышать голос.

– Что ж, – Унисса подняла доску и поставила ее на колено, – тогда я приступаю.

Первые листья зашелестели по дереву.

Появилась Геттер. На столе возникли кувшин и небольшая глиняная бутыль. С хлопком вышла восковая затычка.

Унисса, остановив руку, слушала, как льется настойка.

– Вот, госпожа мастер.

– Не в руки, на стул, – сказала Унисса.

– Да-да.

Новый стул встал рядом с мастером.

Унисса пригубила из кружки, кивнула, одобряя напиток, бросила взгляд на Эльгу, устраивающуюся на лавке.

– Ты готова?

Эльга кивнула.

– Я, наверное, оставлю вас, – шепотом сказала Геттер.

Поклонившись, она вышла из дома, мелькнула в окне, направляясь через двор к дощатым воротцам хлева. Дальше Эльга не видела, полностью сосредоточившись на букете.

Шивван был тополь. Листья в середине черные, обожженные болью. По краю – белесые, безжизненные, слабые.

Жуть жуткая. Живой человек, а мертвецом себя делает.

Букет не хотел складываться. Листья шептали, что им страшно, и норовили слететь с доски. Холодок колол пальцы. Эльга мрачно вправляла беглецов, превращая их в части лица с зажмуренными глазами. Она силилась разглядеть второй слой Шиввана, но видела лишь черноту. Может, там все выгорело?

Не хватает мастерства!

Закусив губу, Эльга упорно сбивала листья, подрезала и поджимала. Вот вам тополь. Вот вам чуть-чуть рябины. Вот орешник – упрямство, которого у Шиввана хоть отбавляй.

Букет получался темным и мертвым. Лицо казалось маской.

Ну конечно, Шивван и сам себя мертвым считает, вот и выходит… Эльга вздохнула, разминая в пальцах лишний лист.

Что она делает не так?

Посмотреть, как работает Унисса, с ее места было невозможно. Ну и ладно. Там, наверное, к тополю совсем другие листья липнут. Неправильные. Или они только ей кажутся неправильными?

Эльга прищурилась, разглядывая Шиввана.

Лежит и лежит. Тополь лежит. Черно-серый. Что еще можно увидеть? Она напряженно вытянула шею. Вот Рыцек… По-настоящему ли она его видела? И как заглянуть за слой, в самую душу человека? Почему у мастера Мару это получается так легко?

Тап-тап-тап – постукивали пальцы.

Лицо на букете обрело закушенную губу. Тебе тоже не нравится, что я делаю? – спросила его Эльга. Мне вот совсем.

Она потрясла кистью, давая ей отдых.

Унисса поворачивала доску к окну над кроватью и набивала Шиввана одной рукой. Кромка букета белесо отсвечивала. Движения мастера были быстры и скупы. Брызги листьев, танец пальцев, пируэт мизинца.

Эльга обнаружила, что смотрит на Униссу, открыв рот.

Почему она не видела этого раньше? Ива, мак, чистотел, чарник, а сквозь них – прозрачное, спорящее с одуванчиковым солнечным светом голубоватое сияние. Сияние легко, трепетно касалось лежащего.