Андрей Кокоулин - Мастер осенних листьев [litres]

– А мне надеяться больше не на кого, – сказала женщина.

В глазах ее стыла беда.

– Понятно.

Пальцы Униссы замерли над доской. Эльга остановилась тоже, поневоле сравнивая свой букет с букетом учителя.

– Вот что…

Унисса задумалась, постукивая по марбетте.

– Мы попробуем так, – сказала она.

Движение руки – и свежая, яркая березовая зелень легла поверх лица.

– Мастер Мару, – растерялась Эльга.

Как можно так нарушать собственные правила? Ведь нет никаких…

– Делай как делается, – на мгновение повернула к ней голову Унисса и вновь склонилась к букету.

Березовый лист между тем нагло втиснулся между ольхой и сумахом, и лицо на доске посветлело, становясь из безучастного, мертвого просто грустным. Эльга, следуя примеру мастера, набрала в ладонь сорванной в лесу молоди. Что получится?

Ничего.

Изображение женского лица на ее букете искривилось и поплыло, грозя превратиться в мешанину цветных пятен. Нет, она еще не умеет.

Эльга спешно повыдергала последнюю россыпь и продолжила набивать свой букет уже без оглядки на мастера.

Ольха. Сумах. Дрок.

– Сейчас я закончу, – сказала Унисса, выстукивая по доске пальцами, – и мы пойдем к вашему… Как его зовут?

Ш-ших! – ноготь отрезал лишнее.

– Шивван, – сказала женщина.

Она расстегнула ворот закрытого платья, словно ей было трудно дышать. Щеки ее порозовели, будто Унисса вклеила ей под кожу несколько яблоневых лепестков.

– Шивван. Замечательно! – сказала Унисса.

– Вы извините, госпожа мастер.

Женщина распахнула жилет.

– Вам дурно?

– Н-нет, – качнула головой она. – Как-то… легко.

– Весна.

– Да-да. Ветер.

Женщина распрямилась. В глазах ее мелькнуло удивление. Дрогнули в робкой улыбке губы. Она как-то по-новому, с интересом, осмотрела комнату, букеты на стенах, маленькую Униссу работы мастера Криспа. Взгляд ее остановился на Эльге и потемнел.

– А ваша девочка…

– Ученица, – поправила Унисса.

– Да, она. Она пойдет с нами?

– Конечно.

Женщина замялась.

– Может, не надо, госпожа мастер? Право, лучше, чтобы ее не было с нами, – прошептала она.

– А при чем здесь Эльга? – спросила Унисса.

Несколькими круговыми, обводящими движениями мизинца она выровняла букет, прищурилась и сдула с марбетты крошку.

Женщина вздохнула.

– Он может впасть в ярость, такое было уже один раз.

– Из-за Эльги?

Женщина кивнула.

– Он боится забыть.

– Эльгу?

– Нет.

– Хорошо, – сказала Унисса. – Расскажете по дороге.

Она сложила букет и несколько дощечек в холщовую сумку, потом шагнула Эльге за спину. Работа ученицы глянула на нее бледным, неживым лицом.

– Как думаешь, годится? – спросила Унисса.

– Нет, мастер Мару, – отняла руки и опустила глаза Эльга.

– Что ж, это честно. Чего сидишь, собирайся.

– Куда?

– К нашему бедолаге.

– Но мне же нельзя.

– Это я буду решать, что тебе можно, а что нельзя, – сказала Унисса. – Думаю к тому же, что тебе будет полезно. Если это то, что я думаю.

– Да, мастер Мару.

Женщина жила на западной окраине Гуммина, и канал пришлось пересекать два раза.

История ее оказалась проста. Звали ее Геттер Моэн, и Шивван приходился ей сыном. Муж сгинул восемь лет назад, когда плясунья прошлась по краю. Что с ним сталось, она не знала. То ли сожгли его в одном селе здесь, поблизости, то ли сам он себе смерть наплясал.

Шивван гибель отца переживал тяжело, не верил, ждал его каждый вечер, но в конце концов смирился. Ковхар, мастер по дереву, взял его в ученики. Они стулья делали, лавки, сундуки, мелочь всякую, шайки да корыта.

У Ковхара дочка была. Свия.

Ей шестнадцать было, а Шиввану семнадцать исполнилось. Она любила смотреть, как он и отец работают. Сама игрушки мастерила, вырезала по сосне и липе настоящие чудеса. Лисиц, ворон, белок. Людей вот тоже. Дочь мастера все-таки.

Шивван уже и ночевал там. Со Свией у него как-то тихо сладилось, а Ковхар не препятствовал. Разговоры о свадьбе пошли.

Славная была девушка, спокойная, иногда – озорная. Шивван приводил, показывал, благословения просил.

А потом она возьми да на речке под лед и провались.

Что ее туда потянуло, как она там оказалась – неведомо. Лед еще нестойкий был, не схватившийся. Рукавичка на краю полыньи от нее осталась, и ничего больше.

Говорят, водяной кэттар так себе невест отбирает. Поманит понравившуюся, поведет с берега и утопит на глубине.

Ни тогда, ни потом Свию не нашли. То ли далеко унесла река, то ли действительно к кэттару в услужение попала.