Одри Делонг - Сказочница

Несмотря на ослепление и панику, князь Ириен попытался расправить крылья, чтобы хоть как-то замедлить свое падение, но слой золота, покрывавший его крылья, сделал их такими тяжелыми, что они не слушались его.

Воздушный поток подхватил его у подножия башни и опустил искореженное тело с переломанными золочеными крыльями на земле смертных, Ирт.

«Взошло солнце, его огненный диск засиял над горизонтом. В золотистых лучах заискрились комочки пыли, срывавшиеся с красноватых скал и утесов, составлявших подножие Талл Зинан. Быть может, это была просто гора? Этого никто не знал. В легендах это место считалось основанием Лестницы Богов, если такая вообще была на свете. И действительно, глядя на эти скалы и величественно вздымающиеся вверх горные пики, превосходившие все горные вершины на Ирте, на гигантские столпы с плоскими вершинами, казавшиеся развалинами каких-то циклопических сооружений, на хитросплетение арок и балюстрад, красным каменным кружевом сверкавшее в лучах солнца, казалось, что если существует на свете Талл Зинан, то основание ее может быть только здесь. И лишь примостившаяся у подножия гор деревушка, нищая и безвестная, казалось, всем своим видом как бы просит прощения за то, что портит этот великолепный вид.

В тот ранний рассветный час мало кто из жителей деревеньки уже был на ногах, разве что несколько простуженных стариков да дети, вставшие пораньше в предвкушении долгого солнечного дня, когда так хорошо играть на улице. Но для Ренны, поднявшейся в этот час на покатую крышу своего глинобитного домика, алый рассвет был ее отрадой, минутой отдохновения. Стоя босыми ногами на еще сохранившей ночную прохладу черепице, она вытянула свое тоненькое тело, точно шпиль, на фоне величественных горных кряжей, вся напрягшись, точно борзая. Глаза ее были закрыты, голова откинута назад, и первые солнечные лучи нежным розовым светом окрасили кожу ее лица. На ее губах дрожала едва заметная улыбка, как будто ей слышалась какая-то чудесная музыка. Она скорее ощутила, чем увидела восход солнца, но в то мгновение, когда огненный шар повис над острием каменной иглы, носившей название Зин Дж-Рел, что значит «Палец Рела», внезапная вспышка солнечного блика озарила ее лицо. Она открыла глаза. Ее плавные черты исказила пробежавшая, точно внезапный шквал ливня по зеркальной водной глади, судорога. Откуда-то издалека донесся звук падающего тела, а затем раздался душераздирающий крик, становившийся все громче, и у бодрствовавших от этого крика кровь застывала в жилах, а те, кто до этого спал, просыпались с неясным чувством, что случилось что-то страшное. Нечто сверкающее приближалось к деревне все ближе и ближе, и сотнями разрозненных бликов солнце отражалось от его поверхности. Небесный пришелец вплотную приблизился к дому Ренны, скрывшись из виду за его высоким забором и оглашая окрестности криком, от которого скрежещут зубы.

Так или иначе, Ренна не пострадала — возможно, потому, что была свидетельницей падения этого неземного существа.

Не сознавая, как ей повезло, Ренна обрадовалась совсем другому. Она буквально дрожала от восторга при мысли о том, что этот внеземной дар приземлился, так сказать, у нее во дворе. Она проворно спустилась по красной черепице, вниз по давно разведанным ею выступам лепнины на стене и, быстро преодолев внутренний дворик, вскарабкалась на окружавшую дом стену.

И тут девочка буквально замерла на месте, одной ногой повиснув на свежештукатуренной стене: на огромном дереве у восточной стены, которое совсем недавно приносило сочные золотистые плоды, висел среди ветвей огромный золотой шар. И этот необычный плод едва заметно шевелился, как будто в предсмертных судорогах, его обломанные золотые крылья бессильно повисли.

Из жил этой золотой птицы (был ли это ястреб или орел?) капали капли ядовитой сукровицы, от которой скручивались и чернели ветви дерева. У висящих на дереве плодов лопалась кожа, и мякоть, раскрываясь, точно раковина, выпускала на свет какие-то уродливые создания, которые, цепляясь друг за друга когтями и челюстями, падали на землю и расползались по ней. Но в лучах восходящего из-за восточной стены солнца они начинали шипеть и плавиться, испаряясь и оставляя на покрытой известняком мостовой лишь темные жирные пятна.

Но Ренна не видела ничего, кроме золотой птицы. Та билась все слабее и слабее по мере того, как солнце набирало силу. Но при этом она смотрела прямо в глаза Ренне, и это были глаза, каких не может быть ни у одной птицы, глаза, в которых светился до неприличия острый ум. И так они разговаривали — глазами. Точнее, говорил он, а она повиновалась. Он позвал ее, и она подошла.