Анастасия Андрианова - Манускрипт

Он снова закружил Алиду, и ее сердце забилось так часто, будто неистово рвалось на свободу, боясь тоже стать собственностью демона. От выпитого вина и танцев голова девушки кружилась, и теперь она хотела только, чтобы этот бал закончился, чтобы наступило утро, разогнав с первыми лучами ночной мрак.

Мимо них в танце пронеслись Лисса и Мелдиан. Девушка-древун заливисто смеялась, запрокинув голову. Алида заметила, что Мел на полголовы ниже своей невесты и рядом с высокой и ладной Лиссой смотрится хилым и угловатым, словно подросток. Но в глазах обоих плескалось такое беззаботное веселье и искреннее тепло, что Алида, даже будучи в таком незавидном положении, порадовалась за них. В конце концов, никто не заставлял ее делать последний шаг и идти на этот бал. Это было ее решение, и она научится жить с ним. Она научится жить по-новому, даже если ее воля отныне в цепких пальцах Верховного Альюда. Не ради себя. Ради бабушки и Ричмольда.

– Что мне нужно будет сделать? – спросила она. – Что вы хотите за спасение бабушки и Рича?

Вольфзунд будто ждал этого вопроса. Он растянул губы в хищной, жадной ухмылке и прошептал ей в самое ухо:

– Ты соберешь Манускрипт. Для меня.

Алида в ужасе отстранилась, но руки партнера крепко держали ее. Танец утомлял, она запыхалась, руки и шея устали тянуться к высокому демону, ноги, и без того дрожавшие от волнения, сделались совсем ватными. Алида не знала, какими симптомами должна сопровождаться передача Аутема, но сейчас ее охватила слабость и начало заметно подташнивать. Наконец Вольфзунд выпустил Алиду и слегка поклонился ей, насмешливо улыбаясь одним уголком рта.

Алида попятилась, тяжело дыша, и опустилась на ближайший стул. Ей хотелось пить, но кроме вина поблизости ничего не было, и она, морщась, опрокинула в себя еще один бокал. Мурмяуз, встревоженно мурча, запрыгнул ей на руки и принялся тереться лбом о подбородок хозяйки. Она сняла маску и утерла рукой вспотевший лоб. Ладони машинально начали перебирать кошачью шерсть, теплую и мягкую, такую родную. Музыка стала быстрее, жестче, неистовее, и альюды кружились в исступленном танце, смеясь и перебрасываясь шутками, будто желая выплеснуть все свои силы в этот темный предрассветный час.

– А в былые времена мы воровали луну с неба для господина, – произнесла Симониса, присаживаясь рядом с Алидой. – Славный все-таки у тебя кот. Просил у меня кусочек печеной рыбы. – Она бархатисто рассмеялась, а потом вновь посерьезнела. – Ты молодец, хорошо держалась. Я помню, некоторые люди теряли сознание во время танца. – Симониса ободряюще улыбнулась Алиде, и девушка слабо улыбнулась в ответ.

Она пока не ощущала в себе каких-то разительных перемен, и это вселяло в нее пусть слабую, но светлую надежду на то, что все будет хорошо. Вольфзунд сейчас танцевал с женой, темное ночное небо начало чуть заметно сереть, предвещая недалекий рассвет. Скоро бал закончится, и Алида наконец-то найдет ответы на все вопросы. Скоро Вольфзунд разъяснит ей все нюансы сделки.

– А вы тоже с ним танцевали? – спросила Алида Симонису.

– Я никогда не была человеком, – ответила она. – Мои родители были альюдами. Их сожгли на костре по приказу Магистрата, – добавила Симониса, помрачнев.

Алида хотела утешить чаровницу, но тут музыка резко оборвалась, а спустя мгновение повисшую тишину прорезали женские крики. Алида вскочила, пытаясь понять, что происходит. Древуны и альюды бросились врассыпную, словно испугавшись чего-то, расталкивая друг друга и спотыкаясь о подолы собственных платьев. Дети плакали. Один из столов оказался опрокинут, и посуда побилась с громким звоном.

Вдруг со стороны тропы, что вела в деревню, послышался неприятный свист. Совсем рядом в ствол дерева воткнулся серебряный арбалетный болт. Алида в ужасе обернулась к Вольфзунду, но там, где только что стоял Владыка, лишь рассеивалась мглистая дымка.

Чьи-то грубые ладони зажали рот Алиды, а на голову ей накинули плотный, не пропускающий свет мешок. Она хотела закричать, но получился только приглушенный стон. Ноги оторвались от земли, и она почувствовала, как ее тащат куда-то. Запястья и лодыжки больно стянули жесткие веревки. Мерзкая смесь запахов пота и табака, исходящая от нападавшего, душила Алиду, и слезы навернулись ей на глаза.

Крики почти стихли, превратившись в редкие всхлипы, вместо музыки теперь слышался топот ног в тяжелых сапогах и чертыханье. Алиде было страшно, она не понимала, что происходит. Должно быть, с древунами случилось что-то плохое. Она попыталась изловчиться и пнуть ногой схватившего ее, но ничего не вышло. Тяжелый кулак ударил ее под ребра, выбив воздух из груди.