Анастасия Андрианова - Манускрипт

– Ладно, ладно, астроном, не бесись так. С тобой мы еще разберемся. Веди себя хорошо, силы-то неравны, сам понимаешь.

Кайл махнул на Ричмольда рукой, как-то многозначительно хмыкнул, а потом поднялся со скамейки и пошел к кухне, где двое поваров ставили чугунки с супом в печи.

Магистры за дальним столом с улыбками посматривали на хранителей. Рич нахмурился. Очевидно, хранителей привели в Библиотеку по приказу Магистров. Очевидно, Магистрам необходимы страницы Манускрипта, чтобы собрать книгу и стать владельцами заключенной в ней магии. Нужно ли им так же, как альюдам, чтобы страницы были отданы добровольно? Выходит, они пытаются задобрить хранителей гостеприимством, чтобы переманить на свою сторону? Наверняка Магистрам, слывшим добрыми волшебниками, будет проще убедить хранителей в своей правоте, нежели альюдам во главе с Вольфзундом.

Рич прямо сейчас поднялся бы к Дивидусу и отдал свою страницу. Людям он доверял больше, чем вернувшимся альюдам. Его сдерживало только обещание, данное Алиде. Ему до сих пор было не очень понятно, почему о Магистрах ходили неприятные слухи. Их простые фокусы давно не считали настоящим волшебством. За те пятьсот лет, которые прошли с момента заключения Договора, Магистрат сильно изменился и растерял былое доверие.

Звон посуды вырвал Рича из раздумий, и он тоже подошел к кухне, чтобы взять свою порцию ароматного супа с ломтем горячего хрустящего хлеба.

После ужина Виро расселил хранителей по четыре человека в ученические комнаты, а Ричмольда отвел в тесную, но уютную комнатушку, предназначенную для библиографа при Библиотеке.

Он омылся неприятной прохладной водой из таза, переоделся в чистую пижаму, которая ждала его на кровати, лег, не накрываясь одеялом и глядя в узкое окно. Сейчас, в наступившей тишине, которая обычно сопровождает минуты до полуночи, он понял, чего ему так не хватало весь день: звонкого голоса Алиды с ее пустой, но милой болтовней. Ричмольд мысленно пожелал ей удачи в пути и уснул, представляя, где она сейчас может быть.

Алида с двенадцати лет была уверена, что влюблена в Ханера. Но ее раздражало, что половина соседских девушек тоже вздыхали при виде красавца-конюха.

Все началось жарким июльским днем. Ромашка, любимая кобыла Ханера, красивой «яблочной» масти, сильно расцарапала шкуру на боку, напоровшись на гвоздь, торчащий из изгороди. Слепни и мухи тут же налетели на рану, которая в летнюю жару начала нехорошо гноиться. Юный конюх не сразу заметил, что с его любимицей приключилась неприятность, и повел животное к домику травниц только под вечер. Бабушка отлучилась собирать цветы полуночницы – редкого растения с соцветиями в форме полумесяцев, которое лучше всего срезать в сумерки, и Алиде пришлось принять позднего посетителя самой. Она хорошо запомнила, как взволнованно блестели черные глаза юноши в свете коридорной лампы и каким сочувствием она прониклась к бедной раненой лошадке. Ученица травницы наспех собрала необходимые снадобья в корзинку и побежала на конюшню, едва поспевая за конюхом.

Она растолкла лепестки календулы, листья шалфея и тысячелистника в кашицу, капнула золотистой заживляющей настойки с горьким запахом из бабушкиного пузырька и нанесла смесь на бок Ромашке, шепча старый заговор, вычитанный в потрепанной книжке. Алида сама не очень-то верила в силу слов, но заклинание звучало так притягательно-волшебно, что она вдруг почувствовала себя великой травницей древности, умеющей исцелять одними лишь наговорами.

Наутро Алида обнаружила букетик васильков на крыльце, и у нее не было никаких сомнений насчет того, кто мог его оставить. Пронзительно-синие васильки, подаренные в знак благодарности пятнадцатилетним конюхом с черными глазами, пробудили в сердечке Алиды такой сладкий восторг, что она потом попыталась изобразить эти цветы на чашке.

Получилось на удивление неплохо, и эта чашка до сих пор оставалась у Алиды самой любимой, потому что напоминала о букете от Ханера.

Но сейчас она почему-то все чаще ассоциировала этот рисунок с цветом глаз Ричмольда и искренне удивлялась такой перемене.

Первая ночь на шхуне «Волчья пасть» далась Алиде тяжело. Она, не снимая пальто и шарфа, устроилась на узкой кровати, отвернувшись лицом к стене. На Ханера она старалась не смотреть, чтобы он ненароком не узнал ее. А ночью ей открылась жуткая правда о предмете воздыхания: конюх храпел так раскатисто, что стены каюты дрожали. И даже шарф, намотанный так высоко, что закрывал уши, не спасал от шума. Судно стремительно бороздило простор Большой Воды, раскачиваясь на волнах, то поднимаясь вверх, то ухая вниз. Алида содрогалась от страха каждый раз, когда особенно мощная волна сажала шхуну верхом на свою горбатую спину, а потом, выждав пару мгновений, спускала вниз.